abyssus abyssum invocat
Название: Музыка небесных сфер
Бета: paranojas
Фандом: Артуриана
Размер: миди, 7 198 слов
Пейринг/Персонажи: Артур/Вивиана, "спойлер"Артур/Мерлин, Бедуир, Гвиневера, Мордред
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, OOC.
Краткое содержание: Мерлин держит обещания даже после смерти.
Примечание: фик написан по канону М. Стюарт, таймплан "День гнева". Цитаты из канона выделены курсивом. Написано на ЗФБ-2016 для команды Артурианы.
читать дальше
* * *
Ночь мягко опускалась на покрытые пышной зеленью уэльские холмы. Канун лета давно миновал, и в воздух уже наполнялся первыми осенними нотами. Лёгкий ветерок приносил запахи свежего хлеба, жареной рыбы и, чуть различимый, морских водорослей, обыкновенно гниющих на берегу. У подножья холма людские голоса подгоняли припозднившихся овец; редкие крики ночных птиц разрывали мерное стрекотание цикад.
Появились первые, робкие звёзды. Тонкий серп молодого месяца повис над вершиной Брин Мирддин, пряча за своим скудным сиянием тёмную сторону ночного светила. По окаймлённой чернеющим кустарником поляне плясали отблески огня. Слабое журчание источника перебивалось более звонким, хоть и ленивым по сухой погоде, ручьём.
«Отдохни, волшебник, покуда гаснет огонь в очаге…»
Тихие звуки арфы также мягко вплетались в ночной шёпот холмов, и чистый, но уже слабеющий голос – голос Брин Мирддин – полился над засыпающей долиной.
Местные жители уже давно не приносили еду живущему здесь волшебнику, лишь оставляли подношения у источника, в полголоса молясь об облегчении своих горестей: об излечении, об урожае, о любви. Их молитвы были так понятны, как были бы они понятны каждому смертному существу, но, вместе с тем, так далеки от высокого пения звёзд.
«Еще один вздох, еще одно мановение ока,
И ты увидишь свои прежние сны:
Меч, и юного короля,
И белую лошадь, и журчащий ручей,
Горящую лампу и улыбку мальчика».
Артур заезжал к нему в конце весны. Так же, как и много лет назад в Зелёной часовне, он сидел у его ног и говорил. О делах в Камелоте, о Моргаузе, о посещении Малой Британии. Своды пещеры впитывали его тихий, но сильный голос, чтобы потом, когда стук копыт давно стихнет среди холмов, вновь отдать его, заполнить им туманные сны, вплести его в звуки арфы. Артур говорил и о Мордреде, и в словах этих слышалась гордость и любовь, какие заслуживали только самые дорогие его сердцу люди. В ответ король получил лишь кивок и молчаливое одобрение. Это были дела уже другой эпохи, эпохи Артура, и голос Брин Мирддин уже не споёт о них песен.
«Это все сны, волшебник, это сны,
Они улетают, когда смолкают и немеют
Струны арфы; когда опадают языки пламени и перестают
Отбрасывать тени. Замри и слушай».
И он слушал. Сначала – Артура, отголоски его слов, малейшие интонации его голоса, приходящие на память через годы после того, как были произнесены, вспоминал выражение лица, отдельные жесты. Затем – Вивиану, поющую песни времён короля Амброзия, сочинённые им или другими, о войне, о прекрасных вересковых пустошах, о том, как солнце на закате гладит древние стены, обагрённые кровью, о судьбах королей, о драконах и хвостатой комете. И более поздние, о мече в волшебной пещере, о последней битве старого короля и о разговорах с богами в заброшенном святилище...
«В черной дали ночи
Дуют мощные ветры, наступает
Прилив, катит чистые воды река».
Вивиана навещала его реже, но он не мог не пытаться избегнуть этих встреч. Чувствуя её приближение, как моряки чувствуют приближение шторма, он уходил в холмы, прятался в тенях деревьев, оставляя ей ощущение своего присутствия. По возвращении он находил возле пещеры её следы, как она подолгу стояла у источника, умывалась чистейшей водой. Она приносила подношения. Не ему – богу, соединившему их судьбы в одну, напоившему их своим дыханием.
Он знал, что Вивиана приходит в Брин Мирддин не для встречи с ним. Она приходит сюда для встречи с собой.
«Прислушайся, волшебник, и ты различишь
В темноте ночи и в звоне ветра
Звуки музыки..»
Голос стих, за ним стихла и арфа. Через время унялся огонь в очаге.
Ночь окутала священный холм сиянием далёких звёзд.
* * *
Дорога пошла в уклон, нырнув под своды небольшой рощицы, окутывающей холм у основания. Копыта коней месили грязь, разведённую недавними дождями, и Артур поднял руку, приказывая своему отряду остановиться. Натянул поводья, поворачивая коня поперёк дороги, и обернулся.
— Ждите здесь. Дальше я поеду один.
Он знал, что многие про себя вздохнули с облегчением, радуясь возможности не приближаться к загадочной пещере. Половина его отряда состояла из христиан, и некоторые особенно набожные, украдкой даже сотворили охранный знак этой веры, оберегая себя от возможного зла.
Звякнула сбруя, конь развернулся, скрывая от оставшихся невольную улыбку своего хозяина. В последние годы Мерлин предпочитал не показываться людям, и среди местных разошлись слухи о таинственных песнях, иногда звучащих над Брин Мирддин. Люди вернули этот холм богу, поверив в смерть его прославленного обитателя, и теперь лишь рассказывали байки да носили подношения к источнику.
«Всё возвращается на круги своя», — сказал бы Мерлин, и был бы прав.
Память о богах живёт дольше, чем память о людях. Но недаром у великого чародея и его небесного покровителя было одно имя на двоих.
Источник встретил его радостным журчанием, и Артур, как и всегда, зачерпнул воды простенькой глиняной кружкой. После путешествия, прошедшего по сырой погоде неожиданно утомительно, свежесть воды оказалась пьянее любого вина. Он привязал коня у небольшой рябины на границе поляны и, раздвигая ветви уже успевших сбросить листву кустов, пробрался в пещеру.
Внутри было тихо и прохладно. Как и всегда, чисто выметенный пол, аккуратно сложенный очаг. Только ощущение опустошённости оказалось для Артура новым.
По спине пробежал холод, а ладони неожиданно вспотели.
— Мерлин! — позвал он, и имя эхом отразилось от высоких сводов.
Артур прошёл вглубь пещеры, осматриваясь. Небольшой, добротно сколоченный стол в углу, обычно заваленный склянками, ступками и другими приспособлениями для изготовления снадобий опустел. На выступе рядом колыхалась от лёгкого ветерка забытая тряпица. Простое деревянное ведро для воды и метла примостились в углу, скрытые каменным выступом. Несколько глиняных плошек, заменяющих чародею тарелки, были аккуратно сложены возле очага. Большой сундук, в котором Мерлин по обыкновению держал свои книги, исчез, как исчезли и пучки трав, старый дорожный плащ из грубой шерсти и резной посох, на который в последние годы привык опираться чародей.
Дальняя пещера также встретила его пустотой. Артур заглянул в небольшое углубление, расположенное на пути тока воздуха из отверстия в вершине холма. Здесь Мерлин хранил арфу, пряча её от сырости и позволяя ветру перебирать чувствительные струны. Дальше – только легендарный хрустальный грот, чертог видений и пророчеств. «Святая святых», улыбался когда-то Мерлин, показывая Артуру, тогда ещё мальчишке, свою пещеру. В грот он так и не заглянул, и чародей не настаивал. Сейчас же… нет.
Артур одёрнул себя.
Арфы на месте не оказалось.
Мерлина больше не было здесь, и понимание этого накатывало медленно, принося с собой недоумение и… страх. Артур не привык бояться. Он не боялся, когда лез в пещеру за мечом Максена. Не боялся, идя в свою первую битву. Не боялся, когда Мерлин рассказал ему о последствиях ночи, проведённой с Моргаузой. Лишь в тот год, когда чародей исчез, отравленный подлитым в вино ядом, Артур находил утешение в битвах, гоня от себя неприятное чувство потери и потерянности. Он не мог поверить, что рядом больше не будет чародея, друга, советника. Того, кто всегда стоял за спиной и держал руку на его плече. Словно его, Артура, сила имела Мерлина своим истоком. Он подозревал, что отчасти так оно и было.
И вот теперь Мерлин исчез снова. Артур знал, что в последнее время чародею всё сложнее было покидать пещеру. Годы забирали своё, но он отказывался от слуг и лишь улыбался всякий раз, когда Артур, беспокоясь, просил его переехать в Камелот.
Он вернулся в основную пещеру и приложил ладонь к оставшимся в очаге углям. Те не сохранили для него ни капли былого тепла.
— Жди меня! Жди! Я приеду опять.
— А что же мне еще остается, как не ждать тебя? Я буду здесь, когда ты приедешь в следующий раз.
«Где ты теперь, мой Мерлин?»
* * *
Обратная дорога в Камелот тянулась, словно один нескончаемый день. Дождь, прекратившийся лишь на время, полился снова, серый и монотонный. Дорожная скука притупила страх, охвативший Артура в покинутом жилище, оставив лишь ноющее беспокойство. Уныние и бессмысленные терзания никогда не были присущи его деятельной натуре, и теперь, вглядываясь в окутанные промозглой дымкой склоны, он пытался найти решение загадки.
Мерлин всегда был таким. Ходил никому не известными тропами, прятался в тенях под чужими именами и личинами, ведомый откровениями своего бога. Не эти ли откровения снова принудили его оставить так любимый им Брин Мирддин и отправиться в путь?
На подъезде к замку дождь сменился предрассветным туманом. Окутанный его клубами Камелот казался волшебным видением, посетившим на заре усталых путников. Тёмные стены, словно вырастая из тумана, возвышались над долиной, призрачные и неприступные. Завороженный зрелищем Артур вспомнил легенду о древнем короле, жившем в этих местах много лет назад и захороненном в пещере внутри холма. До строительства Камелота Каэр Кэмэл пользовался его дурной славой. Мерлину удалось справиться с призраками прошлого, возведя здесь величайшую из твердынь Британии. Пещеру не нашли ни при строительстве замка, ни после, и духи умерших ни разу не тревожили местных жителей.
На горизонте тонкой полоской загорался рассвет. Отряд спустился в низину, растворяясь в тумане, и двинулся в сторону замка, откуда уже слышались голоса стражников и лай собак. Камелот просыпался, собираясь приветствовать своего короля, но Артур повернул коня на объездную дорогу.
— Передайте Бедуиру, что я заеду в Яблоневый Сад.
* * *
Остатки тумана ещё путались среди древесных корней, когда из-за пригорка показалась увитая голым плющом башенка. Артур проехал через сад, пустой и по-осеннему тихий. Прошли годы с тех пор, как они с Мерлином проводили здесь тихие летние вечера, устроившись в беседке с бутылкой вина и арфой. Яблоневый Сад напоминал Артуру так любимую им Зелёную часовню, обитель мудрости и волшебства его детства, куда всегда можно было сбежать от неусыпного присмотра сэра Эктора. Много позже Артур понял, что сбегал не от кого-то, а к кому-то, к Мерлину. К его историям, его песням, к его спокойному и понимающему взгляду. Теперь эти встречи стали не более, чем воспоминанием, и дом Мерлина близ Камелота принадлежал той, кому великий чародей доверил своего короля и его королевство.
Вивиана встретила его в небольшой зале, освещённой и согретой ровным пламенем камина. Высокая, с гривой тёмных волос, убранных серебром и камнями, с прямой спиной и таким же прямым взглядом больших серых глаз на узком точёном лице, она казалась воплощением спокойной силы и несгибаемой воли. Чародейка молча протянула Артуру кубок, и тот благодарно принял его. После долгой дороги стоило привести себя в порядок, прежде чем являться сюда, но беспокойство пересилило.
Некоторое время они молчали, стоя у камина. Артур смотрел в огонь, потягивая подогретое вино и ощущая на себе внимательный взгляд Вивианы. Она знала, зачем он приехал. Не могла не знать.
— Я заезжал в Брин Мирддин, — наконец, произнёс Артур. — Его там не оказалось.
Чародейка медленно склонила голову, и в этом жесте он почувствовал усталость. Они были знакомы достаточно давно, чтобы он не смог разглядеть этого, а она – чтобы попытаться скрыть.
— Он покинул пещеру уже после твоего отъезда из Камелота. Я не стала посылать гонца.
Артур поставил кубок на узкий столик, протянувшийся вдоль стены. Как оказалось, слишком резко — красные винные капли упали на грубо обработанное дерево. Вивиана предпочла не заметить этого. Она всё так же спокойно наблюдала за действиями Артура, ожидая новых вопросов.
— Ты знаешь, зачем он уехал?
— Потому что так было нужно, — ответила она, уравновешивая его беспокойство своим тихим голосом. — Мерлин всегда там, где должен быть. Как и все мы.
— Вивиана, если что-то случилось, я хочу знать, что.
Артур поймал её взгляд. Возможно, впервые он так давил на неё, но чародейские загадки сейчас казались изощрённым издевательством. Дама Нимуэ, наследница Мерлина, как называли её в народе и при дворе, служила лишь своему королю. И сейчас король требовал от неё ответа.
— Мы оба слишком долго держали его, Артур. Возможно, пришло время дать соколу настоящую свободу.
Она грустно улыбнулась той самой улыбкой, которую Артур много раз наблюдал на лице Мерлина. Едва слышный вздох, последовавший за этим, лишь подчеркнул сходство. Так его друг и верховный чародей склонялся перед судьбой, и Артур почувствовал, что внутри что-то оборвалось.
— Ты хочешь сказать, он…
Артур не смог договорить — Вивиана остановила его мягким жестом, впервые приблизившись настолько, чтобы положить свою руку поверх его руки. Это простое прикосновение вызвало почти болезненное отторжение. Он отшатнулся и, не сказав более ни слова, покинул дом.
Вскоре послышался удаляющийся топот копыт его коня, а Вивиана всё стояла посреди залы и смотрела невидящим взглядом на распахнутую дверь.
* * *
Лук был тугим и гибким, словно тело молодой красавицы. Артур натянул тетиву, прицелился и, остановив дыхание, выпустил стрелу. Послышался свист, и она воткнулась на два пальца правее своей предшественницы. Артур повернулся к мишени поменьше, когда за спиной послышался звук шагов.
— Я думал, ты задержишься у Вивианы на весь день.
Артур кинул взгляд на подошедшего к нему Бедуира.
— Не пришлось, — коротко ответил он, опуская лук.
Старые друзья обнялись, и на лице Артура впервые за это утро появился проблеск улыбки. Однако Бедуир нахмурился, критически осматривая своего короля.
— Можешь ничего говорить, если не хочешь, — медленно произнёс он. — Но хотя бы покажись двору. О твоём возвращении известно ещё с первых петухов, а сейчас уже полдень.
Артур устало вздохнул, признавая правоту друга. После разговора с Вивианой кровь в жилах кипела от избытка чувств — беспокойства, горечи, тоски и, чего уж таить, возмущения и обиды. Показываться на глаза своим соратникам в таком виде в мирное время, да ещё и после возвращения с осмотра северных укреплений, не хотелось. И вот он здесь, на закрытом дворе замка, пускает одну стрелу за другой. Взрослый мужчина, воин, король, прошедший не одной сражение и, как говорят в народе, обладающий немалой мудростью, вёл себя как капризный ребёнок. Мерлин бы посмеялся. Он всегда считал, что от Утера Артуру досталось лишь благородное происхождение.
Они медленно двинулись в сторону замка. Бедуир рассказывал о делах, накопившихся за время отсутствия короля, об успехах Мордреда и его братьев и, наконец, о королеве. Артур старался не затрагивать эту тему без необходимости, но и Бедуир был осторожен. Его выразительный взгляд говорил, что на этот раз без разговора не обойтись. Артур только кивнул, давая понять другу, что понял его.
Впереди был долгий день и не менее долгий вечер.
* * *
Гвиневера, как и всегда, была очаровательна. Её вышитое золотом зелёное платье выгодно подчёркивало молочную кожу и нежные черты лица. Пышные, слегка вьющиеся русые волосы украшала корона, но самым прекрасным в Гвиневере были глаза. Яркие, цвета весеннего неба, они с искренней радостью смотрели на Артура, и тот впервые заметил – она действительно соскучилась по нему.
Трапезу устроили в малой столовой, где собрались только родственники, находящиеся сейчас в замке, и приближённые короля. В общей сложности собралось человек двадцать.
«Маленький пир», - подумал про себя Артур, приветствуя присутствующих.
Обыкновенно он предпочитал есть в более скромной компании, собирая большие столы лишь по случаю, и в этом была своя прелесть.
Гавейн некоторое время назад отбыл на Острова, Гахерис был в бегах после убийства Моргаузы, и из «оркнейского выводка» присутствовал лишь второй близнец, Агравейн, и самый младший, Гарет. Мордред даже не изображал из себя голодного, просто сидел, размышляя о чём-то своём и потягивая лёгкое вино.
Артур не раз поражался, насколько его незаконнорождённый сын похож на него самого, но сейчас, в этой задумчивости на лице, в этой позе, и даже в этих скупых, выверенных, но естественных движениях он походил совсем на другого его родственника. Мордред даже не знал, как выглядит великий чародей, однако, внешним сходством судьба умудрилась пошутить над ними обоими.
Есть не хотелось, но отсидеть до конца трапезы было необходимо, чтобы показать – вот он, живой, и даже улыбается, а значит, в королевстве царит мир и спокойствие. Гвиневера расспрашивала его о поездке, о Дунпельдире, о здоровье тамошнего наместника, об Уэльсе. Впрочем, делала она это не слишком навязчиво, и Артур, невероятно благодарный ей, отвечал так, чтобы было слышно всем.
Он в который раз убеждался, что Гвиневера оказалась для королевства и для него лучшим выбором. Её красота воспевалась бардами по всем Британии и была, в некотором роде, символом Камелота. Народ любил свою королеву так же сильно, как и короля. Во всяком случае, до недавнего времени всё было именно так.
Артур посмотрел на Бедуира. Тот внимательно выслушивал позицию сэра Борса в отношении участившихся столкновений франков с бургундами вблизи границ южной провинции королевства. Тревожные новости приходили с тех берегов уже некоторое время, но пока не несли в себе прямой угрозы. Однако многие из военачальников Артура с нетерпением ждали этих новостей. Не все способны жить в мирное время, и тяжелее других его переживают воины.
Бедуир заметил взгляд Артура и слегка улыбнулся ему, видимо тоже вспоминая эту простую мудрость.
* * *
Весь остальной день Артур провёл, разбирая накопившиеся дела. Стопки пергаментов и табличек, заботливо подготовленных для него предупредительным секретарём, требовали внимания и концентрации не менее, чем стрельба из лука. Оставленный в Камелоте регент, всё тот же Бедуир, вёл дела аккуратно, с присущей ему вдумчивостью, и, вливаясь после каждого своего возвращения в рутину, Артур был благодарен ему за это.
К вечеру, когда слуги развели огонь в камине и зажгли свечи, глаза короля слезились от строчек, но внутренний пожар утих, превратившись в угли глухого сожаления и вины. Артур уже был готов сделать перерыв, когда в комнату вошёл Бедуир.
Они отослали секретаря и устроились у камина с кувшином вина.
— Ты пропустил ужин, — сообщил Бедуир, наполняя чашу лёгким напитком с одуряющим запахом далёкого теперь Яблоневого Сада.
— По осени все словно с цепи сорвались. Я рад, что ты у меня есть, и я могу оставить Камелот в надёжных руках.
Бедуир кивнул, принимая благодарность.
— А я рад, что ты вернулся.
Говорить о делах не хотелось. Ночной переход, встреча с Вивианой и бесконечные петиции не оставили Артуру сил, и теперь, сидя в компании старого друга, он просто отдыхал, наслаждаясь вином и тишиной.
— Я подумал сегодня, что стоит в следующий раз оставить для тебя заместителя, — сообщил Артур, вертя в пальцах кубок.
— Хочешь проверить его? — поинтересовался Бедуир, кидая на друга заинтересованный взгляд.
— Я в нём уверен, но мне хотелось бы знать и твоё мнение. Думаешь, Мордред не справится?
— Отчего же? — Бедуир пожал плечами. — У него есть все задатки. К тому же, он твой сын, этого не отнять.
— Не отнять, — протянул Артур, вспоминая сегодняшний маленький пир. — Знаешь, я только теперь заметил, насколько он мой сын.
Бедуир усмехнулся.
— Мы все это заметили ещё когда он только появился в Камелоте.
— Нет, не внешнее сходство, хоть оно и становится с каждым годом всё поразительнее. Мерлин говорил, что я больше похож на Амброзия, чем на Утера. Я никогда не видел старшего короля, но много времени провёл с его сыном.
Друг отхлебнул добрый глоток вина и удивлённо воззрился на Артура.
— Чёрт побери, может, ты и прав. Кому, как не тебе, было это заметить.
— Надеюсь, что я прав, — кивнул Артур. — Ну, что тут ещё без меня случилось?
Бедуир неожиданно погрустнел, не смотря на выпитое вино. Некоторое время он молчал, вероятно, решая, начинать ли неприятный разговор сейчас или отложить его на более подходящее время. Но был вечер, и было яблочное вино, и тепло живого огня наполняло комнату блаженным спокойствием.
— Твои отъезды с каждым разом становятся всё тяжелее для неё, — начал Бедуир и снова притих, ожидая реакции на свои слова.
Артур посмотрел на друга, предлагая продолжать. Он никогда не отказывался и не откажется от той ответственности, которую взял на себя, храня эту тайну. Тайну, разделённую на троих.
— Все эти слухи рано или поздно перерастут во что-то большее, чем разговоры в тавернах, — пояснил Бедуир. — Твоё отсутствие только подогревает их. И в первую очередь они бьют по королеве.
Артур налил себе ещё вина и задумчиво пополоскал его в кубке. Впервые за долгие годы они ступили на шаткую почву. Бедуир, могучий воин, самый верный соратник короля и его доверенное лицо в душе всё так же стремился к возвышенным идеалам. Одним богам было известно, чего ему стоило идти за своим сердцем, стремящимся к Гвиневере, вопреки законам чести. Когда-то давно Артур предпочёл дружбу честолюбию и не стал вставать на пути у их любви. Он до сих пор считал это решение верным.
— Мирное время не предполагает других развлечений, кроме обсуждения постельных дел, — наконец, сказал он, делая глоток.
— Если мирное время затянется, а всё к тому идёт, скандала не избежать. Сам понимаешь, как это портит репутацию, твою в том числе.
— Пока это только слухи, опасаться нечего. Но ты прав, они могут подогреть недовольных. Я подумаю, что можно сделать.
Бедуир кивнул, но лицо его оставалось хмурым.
— Мы оба благодарны тебе за то, что ты делаешь для нас. И оба понимаем, насколько ты рискуешь, отдавая нам так много.
Артур положил руку на плечо друга.
— Не надо, — остановил он Бедуира. — Ты знаешь, мне не повезло в любви, и я не могу отнимать её у тех, кому досталось от неё больше.
Он знал, что в другой вечер этого разговора не было бы, но каждый рано или поздно ощущает нужду озвучить то, что у него внутри. Бедуир благодарно сжал его руку, а потом неожиданно сказал:
— Говорят, ты заезжал в Брин Мирддин.
Артур слегка прикрыл глаза, невольно отгораживаясь от этих слов. Бедуир, как и Вивиана, знал его слишком хорошо, чтобы от него можно было что-то скрыть. Но если наследница Мерлина обладала волшебством, порой позволяющим ей заглядывать в души, то его старый друг такой способностью не владел. Тогда как…?
— Не волнуйся, таких слухов о тебе не водилось, — Бедуир чуть улыбнулся. — А если и были какие пересуды, то они умерли вместе с великим магом ещё тогда, когда мы замуровали пещеру.
В другое время он бы посмеялся над собой и над нелепостью ситуации, выпил бы за упокоение души великого чародея и забыл бы о проницательности своего друга. В другое время, когда точно знал бы, что пещера не пустует, и «дух Брин Мирддин» всё так же готовит свои целебные снадобья, а по ночам над холмами льются волшебные звуки арфы.
— Я уже сказал, что ты можешь ничего не говорить, — неожиданно мягко произнёс Бедуир.
На душе вдруг стало легче. Нет, ни сожаление, ни вина, ни глухая тоска никуда не исчезли, но Артур вдруг улыбнулся, прикрываясь кубком.
— Я веду себя как Гвиневера, да?
Друг кивнул, и то ли от смущения, то ли от выпитого вина на скулах его заиграл румянец.
Они замолкли, думая каждый о своём. Трещали дрова в камине, лёгкий ветерок шевелил пламя свечей. Бедуир вскрыл следующий кувшин и разлил по кубкам ароматное яблочное вино.
* * *
После того разговора Артур стал подмечать то, что раньше казалось ему незаметным. Лёгкая морщинка между бровей своей жены, её нарочитое спокойствие, прикрывающее напряжение, взгляды, которые кидали на неё и Бедуира другие соратники короля — все эти мелочи говорили о том, что старый друг прав. Поглощённый государственными делами, Артур обычно не замечал таких мелочей. В королевстве царил мир, и он был хранителем этого мира, мечом и мудрыми решениями защищая свои земли от врагов. Теперь он столкнулся с иным родом проблем, не решаемых при помощи битвы или переговоров.
Присутствие в Камелоте короля несколько остудило пересуды. При нём говорить о неверности королевы не решался никто, но долго ли так продлится? Самым разумным казалось отослать Бедуира в Малую Британию, но Артур не мог оставить Камелот без регента в случае необходимости его собственного отъезда. Несколько дней назад он отослал гонца на юг, к своему кузену, королю Хоэлю, правящему в Британи. Ситуация вблизи её границ оставалась напряжённой, и к весне нужно было готовиться к решительным действиям.
Правда, оставался ещё Мордред, на которого Артур возлагал большие надежды. Но тот не обладал авторитетом Бедуира, а без подготовки взваливать на сына государственные дела Артуру не хотелось.
Завешался последний осенний месяц. Приближалось рождество. Пожухлые травы на склонах Каэр Кэмэл по утрам покрывались инеем. Остатки листвы на деревьях больше не прятали за собой глубины лесов. Мёртвое время давило на Артура тоской и мыслями о несбывшемся. Странно, но в прошлые годы он не ощущал этой ноющей боли в груди и не думал о том, чего не успел совершить в своей жизни. Это новое для него чувство имело своё имя, и Артур с горечью произносил его, глядя вечерами в огонь и силясь понять произнесённые при том разговоре слова Вивианы: «Мы оба слишком долго держали его».
«Возможно, я тоже начинаю стареть, Мерлин», — шептал он языкам пламени. — «И, возможно, когда-нибудь мне тоже захочется, чтобы меня отпустили».
Однако верить в такой исход не хотелось. Как не хотелось верить и в то, что Мерлин оставил пещеру лишь для того, чтобы скрыться от него, Артура. Слишком близки они были, чтобы слова Вивианы оказались правдой.
К счастью для Артура судьба не собиралась оставлять его без ответов.
* * *
В тот вечер он вернулся в свои покои раньше обычного. Вечерняя прогулка, которую они с Мордредом затеяли, дабы отвлечься от дел, освежила короля, а разговор с сыном в очередной раз убедил его в правильности своих выводов. Не смотря на сомнительное происхождение и честолюбивые решения, Мордред с искренностью служил своему королю и стране, которую уже мыслил своей ответственностью по праву рождения. Они были одной породы, и, убедившись в этом, Артур почувствовал, как груз на его плечах становится легче. Придёт время, и он передаст королевство в надёжные руки.
Гвиневера сидела в небольшой зале, предваряющей королевские покои, с вышиванием в руках и в окружении своих дам. Когда на пороге появился Артур, она встала и с должным уважением поклонилась. Дамы последовали её примеру.
— Мой господин, — приветствовала его королева.
Артур поцеловал её руку и улыбнулся. Он этой улыбки таяли все женщины Британии. Удивительное ли дело, что придворные дамы королевы не остались равнодушными к такому проявлению любви короля к своей королеве. Гвиневера же, оставив вышивание, отправилась вслед за Артуром в королевские покои.
Слуги засуетились, открывая дверь. Кто-то из них принёс вино, кто-то взбил постель. Артур не обращал на них внимания, по привычке устроившись у камина и глядя на пламя. Гвиневера также оставалась безмолвной, следя за тем, чтобы всё было подготовлено ко сну.
Когда слуги покинули королевские покои, Артур обернулся к ней. Гвиневера уже была облачена в домашнее платье, под которым угадывалось белое ночное одеяние. Её удивительные глаза отражали языки пламени, игравшие в камине за его спиной.
Гвиневера некоторое время смотрела на него, а затем, спохватившись, налила вина из оставленного слугами кувшина и протянула Артуру. Тот с благодарностью принял чашу из её рук, отметив про себя, что пальцы королевы дрожали.
Артур заметил и бледность её лица, и всё ту же лёгкую морщинку между бровями. За годы, прожитые в Камелоте, Гвиневера научилась скрывать свои чувства, и её дамы не заметили ничего – в этом Артур был уверен. Однако перед ним она не считала нужным прятать какие-либо беспокойства.
— Как прошла ваша прогулка? — спросила она тихим голосом.
— Превосходно, не смотря на погоду, — слегка пошутил Артур, пытаясь разрядить обстановку.
Видят боги, общаться с Гвиневерой было для него тяжелее, чем с Вивианой. Он никогда не уделял жене время сверх необходимого, но она, кажется, не была в обиде. В конце концов, у неё был Бедуир, а у короля – государственные дела и, в последнее время, кувшин яблочного вина и камин в рабочей комнате. Стоило ли винить кого-то в том, что они с королевой, разделив ложе, так и не стали друзьями?
— Ты чем-то расстроена, моя королева?
Она беспокойно теребила пояс своего платья и, услышав вопрос, опустила глаза.
— Это о Бедуире, — всё также тихо произнесла она.
Артур ждал продолжения, но его не последовало.
— Говори же, что случилось с моим Бедуиром пока я праздно разгуливал по окрестностям.
Гвиневера, наконец, отпустила пояс и подняла глаза.
— Нет, это случилось раньше. Мне принесли вести после ужина.
Артур удивлённо посмотрел на неё. Такая прекрасная, свежая, как утренняя роса, образец невинности и чистоты.
— К чему бы теперь тебе приносят вести в обход Бедуира и, тем более, меня?
Королева снова опустила глаза и, вероятно, щёки её тронул румянец смущения, но при свете одного лишь камина этого было не заметно.
— Я…
Но Артур резко прервал её:
— Если всё дело в слухах, то последнее, что должна делать королева, это интересоваться ими. Тем более что это бросает на неё ещё большую тень. Твоего шпиона кто-то видел?
Гвиневера замерла и испуганно смотрела на него. Она впервые видела своему мужа таким.
— Н-нет. Она прислуживает Агравейну, и приходится дочерью одной из служанок моих дам. Её никто не заметил…
Артур вздохнул и с грустью посмотрел на Гвиневеру. Какая же она смелая, его королева. Неужели и этого он никогда не замечал? Стоит перед ним, словно застывшая, напряжена, как струна. Ей страшно, но не за себя – за него, Артура, и за своего возлюбленного. А ей ведь приходится терпеть постоянные разговоры о своей неверности и упрёки в том, что так и не родила королю наследника.
— Что ты узнала? — спросил он, решив далее не выказывать недовольства.
— Она сказала, что Агравейн принимает у себя этих молодых людей, «младокельтов». И разговоры, которые они ведут, затрагивают Бедуира и порочат его имя. Они хотят уничтожить его, Артур! Разве я могу оставаться в стороне? Ведь это я виновата, что…
— Достаточно, — он жестом остановил её. — Если уж на то пошло, то виноват в этом я, и мне с этим разбираться.
Артур не стал говорить, что в недовольствах Бедуиром последнее место занимает вопрос его постели. Королеве при живом короле ни к чему утомительные политические разъяснения.
Она прикрыла глаза, словно сдерживая что-то внутри себя. Хоть они так и не стали друзьями, понять её не составило труда.
— Послушай, я не жалею о принятом мной решении. Вам с Бедуиром нелегко, но не нужно считать, будто я упрекаю тебя в чём-то. Просто оставь проблему со слухами и «младокельтами» мне. Это не дело королевы.
Она не ответила, и Артур снова повернулся к огню. Он знал о группе молодёжи, в основном из дальних кельтских провинций, недовольной в основном тем, что им не дают проявить себя. Пока они жили мирно и опасений не вызывали, ограничиваясь разговорами промеж собой и пьяными сборищами, но кто знает, насколько далеко они заходили в своих разговорах. Идея подослать к ним своего человека возникла у Артура уже давно, и теперь он знал, кто лучше всех подойдёт на эту роль. Кому, как не своему наследнику, король может доверить присмотр за оппозиционной молодёжью?
Размышления его прервала Гвиневера.
— Я никогда не спрашивала тебя…
— О чём? — не оборачиваясь, поинтересовался Артур.
— У тебя же тоже кто-то есть? — прошептала королева.
Неужели думает таким образом облегчить груз своей вины? Губы Артура тронула грустная улыбка.
— В смысле, я подумала, что ты не осуждаешь нашу любовь только потому, что… что ты тоже кого-то любишь также, как я люблю Бедуира.
Артур медленно повернулся к Гвиневере. Она всё так же стояла, и отсветы огня ложились на светлую ткань её платья. На лице её отражалось смущение, но глаза горели любопытством, словно она, наконец, подошла к решению загадки, которую давно не могла отгадать.
«А ведь так оно и было», — подумал Артур.
Но что ей ответить? Что любовь его была непонятна даже ему самому? Что он оказался слишком поглощён исполнением своей судьбы, что думать о простом человеческом счастье? Что это же простое человеческое счастье было бы недостижимо для него никогда, и вовсе не потому, что он – король?
Представителям его семьи никогда не везло в любви. Амброзий, по словам Мерлина, был вынужден покинуть леди Нинианну слишком скоро, чтобы они смогли насладиться счастьем. Утер взял его собственную мать, леди Игрейну, обманом и лишь только после этого смог жениться на ней. Интересно, простила ли она Утера за смерть герцога Корнуолльского и обещание отдать единственного сына на попечение волшебника? Сам Мерлин встретил Вивиану лишь на закате своей жизни. Их разделяли десятилетия, и Артур подозревал в этом очередное божественное проведение, ведь знания и силу великий чародей оставил именно ей. Что же касается самого Артура…
На душе снова стало тоскливо, и уже известная горечь разлилась внутри, вызывая в сердце ноющую боль.
— Ложись спать, Гвиневера, — сказал он вместо ответа.
— Артур…
Но тот уже не смотрел на неё, хватая плащ и направляясь к двери. Слишком по его мнению поспешно, но поделать он ничего не мог.
— Куда ты? — удивлённо воскликнула королева.
— Пойду ещё прогуляюсь. Сегодня ясная ночь.
* * *
Покинув королевские покои, Артур направился к выходу из замка. Неприятное чувство бегства едва не заставило его рассмеяться, но он сдержался, боясь перепугать слуг. В общей зале всё ещё сидели люди. Кто-то играл в кости, другие наблюдали. В углу пристроился сэр Борс с какими-то молодыми людьми и рассказывал им о сражении у горы Бадон. Артур обошёл залу по внешнему коридору и, наскоро оседлав коня, выехал из замка.
Стражник, стоявший на посту у выхода, предложил королю сопровождение, но Артур махнул на него рукой. Хотелось одиночества и тишины.
Ночь действительно оказалась ясной. Мириады холодных острых звёзд сверкали на безграничном полотне. Над горизонтом медленно вставала слегка укушенная с одного края луна. Холодный, почти обжигающий воздух, тут же сдавил лёгкие, и Артур поплотнее завернулся в плащ. Изо рта вырывались клубы пара. Камни по обочинам дороги покрылись белёсым инеем.
Отъехав от замка на достаточно расстояние, чтобы его не было видно со стены, Артур пустил коня в галоп. Ледяной ветер тут же ударил по лицу, обжигая щёки и уши. Ночь была достаточно светлой, чтобы разглядеть путь без факела, но Артуру этого не требовалось – он знал окрестности Камелота лучше, чем многие местные жители. Однако сейчас хотелось просто скакать в ночь, вымораживая холодным ветром обострившуюся ноющую боль, так некстати напомнившую о себе после слов Гвиневеры.
Но винить королеву он не спешил. Вряд ли она знала, о чём спрашивала. Как не стоило винить и Вивиану, любившую Мерлина также сильно, как и сам Артур.
Некоторое время он скакал между холмами. Луна взобралась ещё выше над горизонтом, и звёзды слегка померкли в её сиянии. Артур перевёл коня на рысь, осматриваясь. По краям дороги чернели стволы деревьев. Молчание зимней ночи нарушали лишь топот копыт да далёкое уханье совы. Артур натянул поводья и стал растирать замёрзшие пальцы. Ещё не хватало отморозить по такой погоде.
Вот так, стоя посреди ночной дороги, Артур впервые услышал его. Едва уловимое звучание струн разливалось над холмами, вплеталось в песни высокого ветра, цеплялось на макушки деревьев и растворялось в молчании звёзд. Артур замер, вслушиваясь в далёкие переливы. Музыка, будто только и ожидавшая, что благодарного слушателя, стала громче, и уже можно было различить отчётливые её переходы, словно вязь на старых камнях, проступавшие сквозь ночь. Постояв немного, Артур тронул коня. Стройная, слегка грустная, но светлая мелодия звала за собой утомившееся королевское сердце, аккуратно и нежно касаясь его. Словно свет посреди непроглядной тьмы, она воплощала собой мудрость и покой, и Артур потянулся за ней, боясь упустить и разрушить волшебство.
Что-то знакомое ощущалось в прекрасных переливах, хотя Артур был уверен, что никогда не слышал ничего подобного. Он свернул с дороги, отправив коня через лес, шагом, чтобы не потерять в его топоте путеводное звучание. По мере его приближения к источнику божественных звуков лес сгущался. Артур уже не был уверен, находится ли он в окрестностях Камелота или перенёсся волшебным образом на не такой уж и далёкий Инис Витрин, или вовсе, как его далёкий предок Максен Вледиг, спит и видит прекрасный сон-путешествие. Темнота обступила его, огромные древние деревья нависали сверху тяжёлыми кронами, словно своды древнего заброшенного замка, сквозь которые проглядывался почти полный лик луны.
Он забыл обо всём. Все земные терзания остались висеть на кронах векового леса. Он снова был тем Артуром, когда-то преследующим большого белого оленя и оказавшимся в пещере с волшебным мечом. Неустрашимым, не сомневающимся, идущим туда, куда звала его сила, во много раз более могущественная, чем он сам, и во столько же раз более мудрая. Он снова был тем Артуром, впервые вошедшим в бой при Лугуваллиуме, принявшим меч из руки своего короля и сражавшим врагов с верой в победу и в свою судьбу. Он снова был самим собой, воином, королём и другом.
Неожиданно лес расступился, и Артур с удивлением обнаружил себя стоявшим на задворках Яблоневого Сада, а из глубины дома лилась, затопляя всё вокруг, та самая волшебная музыка.
«Мерлин», — пронеслось в голове.
Сердце застучало быстрее и радостнее, и Артур, оставив коня, поспешил ко входу.
* * *
Он подошёл к двери, стараясь шуметь как можно тише. Та оказалась не запертой, и Артур, пройдя сквозь небольшую прихожую, оказался в той же зале, в которой больше месяца назад разговаривал с Вивианой.
Всё так же пылал камин, бросая на стены отсветы и тени. Окно, не смотря на холодную погоду, оказалось не завешенным, и через него в залу проникал поток свежего воздуха. Перед камином, спиной к Артуру, сидела Вивиана, и её тонкие, сильные пальцы касались струн давно знакомой ему арфы.
Музыка не оборвалась, но плавно завершилась. Последние звуки мягко коснулись Артура и растаяли, как тает туман с приходом тёплого солнца. Он резко выдохнул и только сейчас понял, что не дышал с того момента, как пересёк порог дома.
— Пришёл всё-таки, — сказала Вивиана, откладывая арфу.
Она не поднялась, чтобы поприветствовать его, а указала на место рядом с собой. Артур медленно, словно во сне, подошёл к камину, но усаживаться не спешил.
— Эта арфа, — произнёс он неожиданно хриплым голосом. — Раньше она принадлежала Мерлину.
— Она и сейчас принадлежит ему, — ответила чародейка. — Садись, нам надо поговорить.
Артур вздохнул и опустился на шкуру подле неё. Вивиана, изящно обняв руками колени, смотрела в огонь. Вопреки своей настойчивости она не спешила начать разговор.
После холодного леса почувствовать тепло очага было приятно. Артур стянул с себя плащ и протянул замёрзшие руки к огню. Пальцы тут же закололо невидимыми иглами.
Некоторое время он просто грелся, наслаждаясь уютом человеческого жилья. В Камелоте никогда не было так спокойно. Он не был домом, скорее, твердыней. Здесь же всегда присутствовало ощущение простого, но удобного жилья. Мерлин строил Яблоневый Сад с любовью, и каждый камень здесь хранил его дух даже спустя столько лет.
— Я скучаю по нему, — вдруг произнёс Артур. — Когда я понял, что эта музыка доносится отсюда, то подумал, что он вернулся. Я и забыл, что он учил тебя ещё и этому.
— Он учил, — подтвердила Вивиана.
— Почему же я раньше не слышал, как ты играешь?
Вивиана отвернулась от огня, заглядывая в глаза Артура, и тот почувствовал холод, коснувшийся его спины и плеч. Неожиданно стало не по себе от этого пристального взгляда, словно он столкнулся с бездной и не мог ни отойти от края, ни кинуться в её объятья.
— Потому что я оказалась неважным учеником. Арфа никогда не давалась мне так, как ему.
Вивиана снова говорила загадками, но на этот раз это не раздражало. Они ступили в область вещей, которые невозможно выразить словами, казавшимися сейчас слишком ограниченными, чтобы вместить в себя необходимый смысл. И слишком прямыми тоже.
— Наши с Мерлином души оказались созвучны, и поэтому он смог передать мне своё искусство в той мере, в которой я могла его принять. Но он передал мне больше, чем просто знания. Он передал мне себя. Без искренней и чистой любви это было бы невозможно. Так устроен мир.
Артур кивнул, обдумывая её слова, и, наконец, задал вопрос, мучавший его всё это время, прошедшее с их последнего разговора:
— В прошлый мой приезд ты сказала, что пришло время нам обоим отпустить его. Скажи, Вивиана, а ты смогла это сделать?
Её улыбка снова стала улыбкой Мерлина, но не грустной, не покорной судьбе улыбкой сожаления, а почти лукавой. Словно он в очередной раз задумал что-то до невероятности простое, что впоследствии назовут не иначе, как великим волшебством. Глаза Артура расширились, когда медленно, по капле к нему стало приходить понимание.
Вместо ответа Вивиана потянулась к нему, и мягкие, отчего-то пахнущие яблочным вином губы коснулись его губ. Поцелуй оказался лёгким, будто его брали на пробу, страшась то ли горечи, то ли отказа. Артур прикрыл глаза, всем телом ощущая волшебство первого поцелуя, такого желанного, казавшегося почти недостижимым. Вивиана подалась к нему, позволяя притянуть себя ближе, и когда руки Артура легли на её скрытую просторными одеждами талию, чуть выгнулась, демонстрируя гибкость тела.
«Как тот лук», - пронеслась в голове Артура самая глупая из всех возможных мыслей.
Но не к Вивиане он сейчас был обращён всей невозможной бездной своей любви.
— Мерлин, — сорвался с его губ тихий шёпот.
Артур почувствовал, как с него стягивают платье. Тихо звякнула сорвавшаяся с головы корона, послышался такой знакомый смешок, и горячие руки прошлись по его напряжённой спине. Артур принялся освобождать Вивиану от одежды, отмечая поцелуями упругие бёдра, подтянутый живот, тонкую девичью талию и, наконец, красивую грудь с тёмными бисеринками сосков. Тонкие пальцы запутались в его волосах, и Вивиана откинула голову назад, отдаваясь во власть страсти партнёра. Он старался быть нежным, понимая всю необычность их положения, но возбуждение не давало ему возможности хоть сколько-нибудь сдерживаться. Артур усадил Вивиану себе на колени, обнимая и целуя везде, докуда мог дотянуться. Он чувствовал её тяжёлое дыхание на своей шее, и едва ли не сходил с ума от тихих стонов, срывающихся с её губ.
Резкий вздох, и он почувствовал, как напряглось всё её тело. Волны удовольствия накатывали на него, растворяясь в голосе Вивианы, которая уже не сдерживалась, отдаваясь ему со всей той страстью, которая после стольких лет, наконец, вырвалась на свободу. Артур чувствовал боль от впившихся в его плечи ногтей, и ему казалось, что эта боль – то единственное, что ещё держит его на земле.
Перед глазами поплыла комната, окутанная ночной темнотой, и Артур услышал собственный хриплый стон. Волна бездонного счастья накрыла его с головой, поглощая собой его самого, этот дом, возможно, весь мир. Артур не знал. Он просто почувствовал, как вздрогнуло тело Вивианы, как её пальцы ещё сильнее сдавили плечи. По телу разливалась невероятная лёгкость, дыхание становилось спокойнее. В отблесках пламени кожа чародейки казалась бронзовой, и Артур ещё долго водил по ней кончиками пальцев, пытаясь поверить в случившееся.
* * *
Поздний рассвет только начал окрашивать высокое зимнее небо, когда они, утомлённые, лежали, укрывшись плащом, всё на той же шкуре у камина. Поленья давно прогорели, но Артур не ощущал холода. Напротив, его переполнял огонь, лишь на время спрятавшийся внутри и в любой момент готовый вновь вырваться наружу обжигающим потоком.
— А как же Вивиана? — спросил Артур, легкомысленно наматывая на палец прядь тёмных волос. — У неё есть муж, если ты забыл.
Рядом послышался смешок.
— Не беспокойся о ней. Пелеас получит свою жену в добром здравии и даже не заметит моего присутствия.
Артур вздохнул.
— Я ничего не понял, если честно. Ни как так получилось, ни как такое возможно. Я и раньше видел твоё колдовство, но теперь оно…
— Перешло всякие границы? — договорил за него Мерлин. — Ты преувеличиваешь. Мы с Вивианой и так были одним целым, вряд ли что-то измелилось.
— Изменилось, и многое! Я бы сказал, что вы оба сошли с ума, если бы не знал вас лучше.
Снова послышался смешок, и уха Артура коснулось горячее дыхание.
— Только не говори, что король не доволен. Я же обещал, что всегда буду рядом. Отчего в этот раз ты решил усомниться во мне?
— В этот раз ты напугал меня по-настоящему, — признался Артур.
— Я и сам себя напугал, можешь мне поверить. Что уж говорить о Вивиане и тебе.
— Мерлин… Мы действительно слишком сильно держим тебя здесь?
Он не мог не задать этого вопроса. Слова Вивианы не шли у Артура из головы и по прошествии этой ночи, наконец, открыли для него свой смысл в полной мере.
— Я — это ваш выбор, Артур. Твой, когда ты отказался смириться с моей смертью. Вивианы, когда она согласилась пойти ко мне в ученицы. Ты мог бы продолжать жить своей жизнью, сохранив обо мне лишь память, но ты пришёл сюда.
— Ты бы всё равно оставался здесь, с Вивианой, не так ли? — усмехнулся Артур.
— Я должен был хотя бы попытаться сделать так, чтобы ты отпустил меня. И… не скажу, что не доволен тем, что моя попытка провалилась.
В его голосе послышалось всё то же лукавство. Артур обнял тонкое женское тело и прикрыл глаза, отдаваясь блаженной дрёме. За окном пели птицы, поднявшийся под утро лёгкий ветерок трогал невидимые бубенцы под балками крыши.
— А что это была за музыка? — спросил Артур.
— Музыка небесных сфер. Мне напели её звёзды в ту ночь, когда я покинул Брин Мирддин.
Артур улыбнулся. Что бы ни случилось между Вивианой и Мерлином, его маг снова был с ним. Камень, день ото дня тяжелевший на душе, исчез, возвращая королю возможность дышать полной грудью. В Камелоте его ждали дела, требующие решений, обеспокоенная Гвиневера и подступающая к границам Малой Британии война. Но сейчас можно было просто поспать, наслаждаясь присутствием Мерлина.
«А ведь я снова сбежал в Яблоневый Сад», — окончательно засыпая, подумал Артур.
* * *
Вскоре после той ночи Вивиана отправилась к Пелеасу. Артур, ведомый порывом, посетил Яблоневый Сад, чтобы проститься. Чародейка планировала провести рождество с мужем, он же оставался в Камелоте, погружённый в государственные дела.
— Я не мог отпустить своего Мерлина, не попрощавшись.
Вивиана сжала руку Артура, глядя своим твёрдым взглядом прямо ему в глаза, и улыбнулась.
— Король всегда получает то, что хочет, не так ли? – спросила она.
Лёгкий укол не попал в цель, и Артур рассмеялся.
— Король всегда делает правильный выбор. Возвращайся к весне, я буду ждать вас обоих.
Глядя ей в след, он гадал, не оставили ли они с Мерлином её в обиде. Он так и не спросил, каково быть одновременно собой и кем-то другим, кем-то почти божественным и одновременно столь же земным, живым и любящим. Этот груз Вивиана теперь носила внутри и, возможно, когда-нибудь и она найдёт ученика, способного также зваться Мерлином, как теперь зовётся она.
Холодное утреннее солнце золотило покрытые инеем придорожные камни. В ветвях спящих деревьев играли зимние птицы, весело перелетая с ветки на ветку. Пронзительно чистый воздух наполнял короля радостью и предвкушением новых дел и свершений. Он повернул коня в сторону Камелота, и вдалеке, над холмами, словно с неба лилась ему вслед тихая и волшебная музыка.
Бета: paranojas
Фандом: Артуриана
Размер: миди, 7 198 слов
Пейринг/Персонажи: Артур/Вивиана, "спойлер"Артур/Мерлин, Бедуир, Гвиневера, Мордред
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, OOC.
Краткое содержание: Мерлин держит обещания даже после смерти.
Примечание: фик написан по канону М. Стюарт, таймплан "День гнева". Цитаты из канона выделены курсивом. Написано на ЗФБ-2016 для команды Артурианы.
читать дальше
Он там, где он есть и всегда был, со всеми своими чудесами огня и живого света.
(с) М. Стюарт, «День гнева»
(с) М. Стюарт, «День гнева»
* * *
Ночь мягко опускалась на покрытые пышной зеленью уэльские холмы. Канун лета давно миновал, и в воздух уже наполнялся первыми осенними нотами. Лёгкий ветерок приносил запахи свежего хлеба, жареной рыбы и, чуть различимый, морских водорослей, обыкновенно гниющих на берегу. У подножья холма людские голоса подгоняли припозднившихся овец; редкие крики ночных птиц разрывали мерное стрекотание цикад.
Появились первые, робкие звёзды. Тонкий серп молодого месяца повис над вершиной Брин Мирддин, пряча за своим скудным сиянием тёмную сторону ночного светила. По окаймлённой чернеющим кустарником поляне плясали отблески огня. Слабое журчание источника перебивалось более звонким, хоть и ленивым по сухой погоде, ручьём.
«Отдохни, волшебник, покуда гаснет огонь в очаге…»
Тихие звуки арфы также мягко вплетались в ночной шёпот холмов, и чистый, но уже слабеющий голос – голос Брин Мирддин – полился над засыпающей долиной.
Местные жители уже давно не приносили еду живущему здесь волшебнику, лишь оставляли подношения у источника, в полголоса молясь об облегчении своих горестей: об излечении, об урожае, о любви. Их молитвы были так понятны, как были бы они понятны каждому смертному существу, но, вместе с тем, так далеки от высокого пения звёзд.
«Еще один вздох, еще одно мановение ока,
И ты увидишь свои прежние сны:
Меч, и юного короля,
И белую лошадь, и журчащий ручей,
Горящую лампу и улыбку мальчика».
Артур заезжал к нему в конце весны. Так же, как и много лет назад в Зелёной часовне, он сидел у его ног и говорил. О делах в Камелоте, о Моргаузе, о посещении Малой Британии. Своды пещеры впитывали его тихий, но сильный голос, чтобы потом, когда стук копыт давно стихнет среди холмов, вновь отдать его, заполнить им туманные сны, вплести его в звуки арфы. Артур говорил и о Мордреде, и в словах этих слышалась гордость и любовь, какие заслуживали только самые дорогие его сердцу люди. В ответ король получил лишь кивок и молчаливое одобрение. Это были дела уже другой эпохи, эпохи Артура, и голос Брин Мирддин уже не споёт о них песен.
«Это все сны, волшебник, это сны,
Они улетают, когда смолкают и немеют
Струны арфы; когда опадают языки пламени и перестают
Отбрасывать тени. Замри и слушай».
И он слушал. Сначала – Артура, отголоски его слов, малейшие интонации его голоса, приходящие на память через годы после того, как были произнесены, вспоминал выражение лица, отдельные жесты. Затем – Вивиану, поющую песни времён короля Амброзия, сочинённые им или другими, о войне, о прекрасных вересковых пустошах, о том, как солнце на закате гладит древние стены, обагрённые кровью, о судьбах королей, о драконах и хвостатой комете. И более поздние, о мече в волшебной пещере, о последней битве старого короля и о разговорах с богами в заброшенном святилище...
«В черной дали ночи
Дуют мощные ветры, наступает
Прилив, катит чистые воды река».
Вивиана навещала его реже, но он не мог не пытаться избегнуть этих встреч. Чувствуя её приближение, как моряки чувствуют приближение шторма, он уходил в холмы, прятался в тенях деревьев, оставляя ей ощущение своего присутствия. По возвращении он находил возле пещеры её следы, как она подолгу стояла у источника, умывалась чистейшей водой. Она приносила подношения. Не ему – богу, соединившему их судьбы в одну, напоившему их своим дыханием.
Он знал, что Вивиана приходит в Брин Мирддин не для встречи с ним. Она приходит сюда для встречи с собой.
«Прислушайся, волшебник, и ты различишь
В темноте ночи и в звоне ветра
Звуки музыки..»
Голос стих, за ним стихла и арфа. Через время унялся огонь в очаге.
Ночь окутала священный холм сиянием далёких звёзд.
* * *
Дорога пошла в уклон, нырнув под своды небольшой рощицы, окутывающей холм у основания. Копыта коней месили грязь, разведённую недавними дождями, и Артур поднял руку, приказывая своему отряду остановиться. Натянул поводья, поворачивая коня поперёк дороги, и обернулся.
— Ждите здесь. Дальше я поеду один.
Он знал, что многие про себя вздохнули с облегчением, радуясь возможности не приближаться к загадочной пещере. Половина его отряда состояла из христиан, и некоторые особенно набожные, украдкой даже сотворили охранный знак этой веры, оберегая себя от возможного зла.
Звякнула сбруя, конь развернулся, скрывая от оставшихся невольную улыбку своего хозяина. В последние годы Мерлин предпочитал не показываться людям, и среди местных разошлись слухи о таинственных песнях, иногда звучащих над Брин Мирддин. Люди вернули этот холм богу, поверив в смерть его прославленного обитателя, и теперь лишь рассказывали байки да носили подношения к источнику.
«Всё возвращается на круги своя», — сказал бы Мерлин, и был бы прав.
Память о богах живёт дольше, чем память о людях. Но недаром у великого чародея и его небесного покровителя было одно имя на двоих.
Источник встретил его радостным журчанием, и Артур, как и всегда, зачерпнул воды простенькой глиняной кружкой. После путешествия, прошедшего по сырой погоде неожиданно утомительно, свежесть воды оказалась пьянее любого вина. Он привязал коня у небольшой рябины на границе поляны и, раздвигая ветви уже успевших сбросить листву кустов, пробрался в пещеру.
Внутри было тихо и прохладно. Как и всегда, чисто выметенный пол, аккуратно сложенный очаг. Только ощущение опустошённости оказалось для Артура новым.
По спине пробежал холод, а ладони неожиданно вспотели.
— Мерлин! — позвал он, и имя эхом отразилось от высоких сводов.
Артур прошёл вглубь пещеры, осматриваясь. Небольшой, добротно сколоченный стол в углу, обычно заваленный склянками, ступками и другими приспособлениями для изготовления снадобий опустел. На выступе рядом колыхалась от лёгкого ветерка забытая тряпица. Простое деревянное ведро для воды и метла примостились в углу, скрытые каменным выступом. Несколько глиняных плошек, заменяющих чародею тарелки, были аккуратно сложены возле очага. Большой сундук, в котором Мерлин по обыкновению держал свои книги, исчез, как исчезли и пучки трав, старый дорожный плащ из грубой шерсти и резной посох, на который в последние годы привык опираться чародей.
Дальняя пещера также встретила его пустотой. Артур заглянул в небольшое углубление, расположенное на пути тока воздуха из отверстия в вершине холма. Здесь Мерлин хранил арфу, пряча её от сырости и позволяя ветру перебирать чувствительные струны. Дальше – только легендарный хрустальный грот, чертог видений и пророчеств. «Святая святых», улыбался когда-то Мерлин, показывая Артуру, тогда ещё мальчишке, свою пещеру. В грот он так и не заглянул, и чародей не настаивал. Сейчас же… нет.
Артур одёрнул себя.
Арфы на месте не оказалось.
Мерлина больше не было здесь, и понимание этого накатывало медленно, принося с собой недоумение и… страх. Артур не привык бояться. Он не боялся, когда лез в пещеру за мечом Максена. Не боялся, идя в свою первую битву. Не боялся, когда Мерлин рассказал ему о последствиях ночи, проведённой с Моргаузой. Лишь в тот год, когда чародей исчез, отравленный подлитым в вино ядом, Артур находил утешение в битвах, гоня от себя неприятное чувство потери и потерянности. Он не мог поверить, что рядом больше не будет чародея, друга, советника. Того, кто всегда стоял за спиной и держал руку на его плече. Словно его, Артура, сила имела Мерлина своим истоком. Он подозревал, что отчасти так оно и было.
И вот теперь Мерлин исчез снова. Артур знал, что в последнее время чародею всё сложнее было покидать пещеру. Годы забирали своё, но он отказывался от слуг и лишь улыбался всякий раз, когда Артур, беспокоясь, просил его переехать в Камелот.
Он вернулся в основную пещеру и приложил ладонь к оставшимся в очаге углям. Те не сохранили для него ни капли былого тепла.
— Жди меня! Жди! Я приеду опять.
— А что же мне еще остается, как не ждать тебя? Я буду здесь, когда ты приедешь в следующий раз.
«Где ты теперь, мой Мерлин?»
* * *
Обратная дорога в Камелот тянулась, словно один нескончаемый день. Дождь, прекратившийся лишь на время, полился снова, серый и монотонный. Дорожная скука притупила страх, охвативший Артура в покинутом жилище, оставив лишь ноющее беспокойство. Уныние и бессмысленные терзания никогда не были присущи его деятельной натуре, и теперь, вглядываясь в окутанные промозглой дымкой склоны, он пытался найти решение загадки.
Мерлин всегда был таким. Ходил никому не известными тропами, прятался в тенях под чужими именами и личинами, ведомый откровениями своего бога. Не эти ли откровения снова принудили его оставить так любимый им Брин Мирддин и отправиться в путь?
На подъезде к замку дождь сменился предрассветным туманом. Окутанный его клубами Камелот казался волшебным видением, посетившим на заре усталых путников. Тёмные стены, словно вырастая из тумана, возвышались над долиной, призрачные и неприступные. Завороженный зрелищем Артур вспомнил легенду о древнем короле, жившем в этих местах много лет назад и захороненном в пещере внутри холма. До строительства Камелота Каэр Кэмэл пользовался его дурной славой. Мерлину удалось справиться с призраками прошлого, возведя здесь величайшую из твердынь Британии. Пещеру не нашли ни при строительстве замка, ни после, и духи умерших ни разу не тревожили местных жителей.
На горизонте тонкой полоской загорался рассвет. Отряд спустился в низину, растворяясь в тумане, и двинулся в сторону замка, откуда уже слышались голоса стражников и лай собак. Камелот просыпался, собираясь приветствовать своего короля, но Артур повернул коня на объездную дорогу.
— Передайте Бедуиру, что я заеду в Яблоневый Сад.
* * *
Остатки тумана ещё путались среди древесных корней, когда из-за пригорка показалась увитая голым плющом башенка. Артур проехал через сад, пустой и по-осеннему тихий. Прошли годы с тех пор, как они с Мерлином проводили здесь тихие летние вечера, устроившись в беседке с бутылкой вина и арфой. Яблоневый Сад напоминал Артуру так любимую им Зелёную часовню, обитель мудрости и волшебства его детства, куда всегда можно было сбежать от неусыпного присмотра сэра Эктора. Много позже Артур понял, что сбегал не от кого-то, а к кому-то, к Мерлину. К его историям, его песням, к его спокойному и понимающему взгляду. Теперь эти встречи стали не более, чем воспоминанием, и дом Мерлина близ Камелота принадлежал той, кому великий чародей доверил своего короля и его королевство.
Вивиана встретила его в небольшой зале, освещённой и согретой ровным пламенем камина. Высокая, с гривой тёмных волос, убранных серебром и камнями, с прямой спиной и таким же прямым взглядом больших серых глаз на узком точёном лице, она казалась воплощением спокойной силы и несгибаемой воли. Чародейка молча протянула Артуру кубок, и тот благодарно принял его. После долгой дороги стоило привести себя в порядок, прежде чем являться сюда, но беспокойство пересилило.
Некоторое время они молчали, стоя у камина. Артур смотрел в огонь, потягивая подогретое вино и ощущая на себе внимательный взгляд Вивианы. Она знала, зачем он приехал. Не могла не знать.
— Я заезжал в Брин Мирддин, — наконец, произнёс Артур. — Его там не оказалось.
Чародейка медленно склонила голову, и в этом жесте он почувствовал усталость. Они были знакомы достаточно давно, чтобы он не смог разглядеть этого, а она – чтобы попытаться скрыть.
— Он покинул пещеру уже после твоего отъезда из Камелота. Я не стала посылать гонца.
Артур поставил кубок на узкий столик, протянувшийся вдоль стены. Как оказалось, слишком резко — красные винные капли упали на грубо обработанное дерево. Вивиана предпочла не заметить этого. Она всё так же спокойно наблюдала за действиями Артура, ожидая новых вопросов.
— Ты знаешь, зачем он уехал?
— Потому что так было нужно, — ответила она, уравновешивая его беспокойство своим тихим голосом. — Мерлин всегда там, где должен быть. Как и все мы.
— Вивиана, если что-то случилось, я хочу знать, что.
Артур поймал её взгляд. Возможно, впервые он так давил на неё, но чародейские загадки сейчас казались изощрённым издевательством. Дама Нимуэ, наследница Мерлина, как называли её в народе и при дворе, служила лишь своему королю. И сейчас король требовал от неё ответа.
— Мы оба слишком долго держали его, Артур. Возможно, пришло время дать соколу настоящую свободу.
Она грустно улыбнулась той самой улыбкой, которую Артур много раз наблюдал на лице Мерлина. Едва слышный вздох, последовавший за этим, лишь подчеркнул сходство. Так его друг и верховный чародей склонялся перед судьбой, и Артур почувствовал, что внутри что-то оборвалось.
— Ты хочешь сказать, он…
Артур не смог договорить — Вивиана остановила его мягким жестом, впервые приблизившись настолько, чтобы положить свою руку поверх его руки. Это простое прикосновение вызвало почти болезненное отторжение. Он отшатнулся и, не сказав более ни слова, покинул дом.
Вскоре послышался удаляющийся топот копыт его коня, а Вивиана всё стояла посреди залы и смотрела невидящим взглядом на распахнутую дверь.
* * *
Лук был тугим и гибким, словно тело молодой красавицы. Артур натянул тетиву, прицелился и, остановив дыхание, выпустил стрелу. Послышался свист, и она воткнулась на два пальца правее своей предшественницы. Артур повернулся к мишени поменьше, когда за спиной послышался звук шагов.
— Я думал, ты задержишься у Вивианы на весь день.
Артур кинул взгляд на подошедшего к нему Бедуира.
— Не пришлось, — коротко ответил он, опуская лук.
Старые друзья обнялись, и на лице Артура впервые за это утро появился проблеск улыбки. Однако Бедуир нахмурился, критически осматривая своего короля.
— Можешь ничего говорить, если не хочешь, — медленно произнёс он. — Но хотя бы покажись двору. О твоём возвращении известно ещё с первых петухов, а сейчас уже полдень.
Артур устало вздохнул, признавая правоту друга. После разговора с Вивианой кровь в жилах кипела от избытка чувств — беспокойства, горечи, тоски и, чего уж таить, возмущения и обиды. Показываться на глаза своим соратникам в таком виде в мирное время, да ещё и после возвращения с осмотра северных укреплений, не хотелось. И вот он здесь, на закрытом дворе замка, пускает одну стрелу за другой. Взрослый мужчина, воин, король, прошедший не одной сражение и, как говорят в народе, обладающий немалой мудростью, вёл себя как капризный ребёнок. Мерлин бы посмеялся. Он всегда считал, что от Утера Артуру досталось лишь благородное происхождение.
Они медленно двинулись в сторону замка. Бедуир рассказывал о делах, накопившихся за время отсутствия короля, об успехах Мордреда и его братьев и, наконец, о королеве. Артур старался не затрагивать эту тему без необходимости, но и Бедуир был осторожен. Его выразительный взгляд говорил, что на этот раз без разговора не обойтись. Артур только кивнул, давая понять другу, что понял его.
Впереди был долгий день и не менее долгий вечер.
* * *
Гвиневера, как и всегда, была очаровательна. Её вышитое золотом зелёное платье выгодно подчёркивало молочную кожу и нежные черты лица. Пышные, слегка вьющиеся русые волосы украшала корона, но самым прекрасным в Гвиневере были глаза. Яркие, цвета весеннего неба, они с искренней радостью смотрели на Артура, и тот впервые заметил – она действительно соскучилась по нему.
Трапезу устроили в малой столовой, где собрались только родственники, находящиеся сейчас в замке, и приближённые короля. В общей сложности собралось человек двадцать.
«Маленький пир», - подумал про себя Артур, приветствуя присутствующих.
Обыкновенно он предпочитал есть в более скромной компании, собирая большие столы лишь по случаю, и в этом была своя прелесть.
Гавейн некоторое время назад отбыл на Острова, Гахерис был в бегах после убийства Моргаузы, и из «оркнейского выводка» присутствовал лишь второй близнец, Агравейн, и самый младший, Гарет. Мордред даже не изображал из себя голодного, просто сидел, размышляя о чём-то своём и потягивая лёгкое вино.
Артур не раз поражался, насколько его незаконнорождённый сын похож на него самого, но сейчас, в этой задумчивости на лице, в этой позе, и даже в этих скупых, выверенных, но естественных движениях он походил совсем на другого его родственника. Мордред даже не знал, как выглядит великий чародей, однако, внешним сходством судьба умудрилась пошутить над ними обоими.
Есть не хотелось, но отсидеть до конца трапезы было необходимо, чтобы показать – вот он, живой, и даже улыбается, а значит, в королевстве царит мир и спокойствие. Гвиневера расспрашивала его о поездке, о Дунпельдире, о здоровье тамошнего наместника, об Уэльсе. Впрочем, делала она это не слишком навязчиво, и Артур, невероятно благодарный ей, отвечал так, чтобы было слышно всем.
Он в который раз убеждался, что Гвиневера оказалась для королевства и для него лучшим выбором. Её красота воспевалась бардами по всем Британии и была, в некотором роде, символом Камелота. Народ любил свою королеву так же сильно, как и короля. Во всяком случае, до недавнего времени всё было именно так.
Артур посмотрел на Бедуира. Тот внимательно выслушивал позицию сэра Борса в отношении участившихся столкновений франков с бургундами вблизи границ южной провинции королевства. Тревожные новости приходили с тех берегов уже некоторое время, но пока не несли в себе прямой угрозы. Однако многие из военачальников Артура с нетерпением ждали этих новостей. Не все способны жить в мирное время, и тяжелее других его переживают воины.
Бедуир заметил взгляд Артура и слегка улыбнулся ему, видимо тоже вспоминая эту простую мудрость.
* * *
Весь остальной день Артур провёл, разбирая накопившиеся дела. Стопки пергаментов и табличек, заботливо подготовленных для него предупредительным секретарём, требовали внимания и концентрации не менее, чем стрельба из лука. Оставленный в Камелоте регент, всё тот же Бедуир, вёл дела аккуратно, с присущей ему вдумчивостью, и, вливаясь после каждого своего возвращения в рутину, Артур был благодарен ему за это.
К вечеру, когда слуги развели огонь в камине и зажгли свечи, глаза короля слезились от строчек, но внутренний пожар утих, превратившись в угли глухого сожаления и вины. Артур уже был готов сделать перерыв, когда в комнату вошёл Бедуир.
Они отослали секретаря и устроились у камина с кувшином вина.
— Ты пропустил ужин, — сообщил Бедуир, наполняя чашу лёгким напитком с одуряющим запахом далёкого теперь Яблоневого Сада.
— По осени все словно с цепи сорвались. Я рад, что ты у меня есть, и я могу оставить Камелот в надёжных руках.
Бедуир кивнул, принимая благодарность.
— А я рад, что ты вернулся.
Говорить о делах не хотелось. Ночной переход, встреча с Вивианой и бесконечные петиции не оставили Артуру сил, и теперь, сидя в компании старого друга, он просто отдыхал, наслаждаясь вином и тишиной.
— Я подумал сегодня, что стоит в следующий раз оставить для тебя заместителя, — сообщил Артур, вертя в пальцах кубок.
— Хочешь проверить его? — поинтересовался Бедуир, кидая на друга заинтересованный взгляд.
— Я в нём уверен, но мне хотелось бы знать и твоё мнение. Думаешь, Мордред не справится?
— Отчего же? — Бедуир пожал плечами. — У него есть все задатки. К тому же, он твой сын, этого не отнять.
— Не отнять, — протянул Артур, вспоминая сегодняшний маленький пир. — Знаешь, я только теперь заметил, насколько он мой сын.
Бедуир усмехнулся.
— Мы все это заметили ещё когда он только появился в Камелоте.
— Нет, не внешнее сходство, хоть оно и становится с каждым годом всё поразительнее. Мерлин говорил, что я больше похож на Амброзия, чем на Утера. Я никогда не видел старшего короля, но много времени провёл с его сыном.
Друг отхлебнул добрый глоток вина и удивлённо воззрился на Артура.
— Чёрт побери, может, ты и прав. Кому, как не тебе, было это заметить.
— Надеюсь, что я прав, — кивнул Артур. — Ну, что тут ещё без меня случилось?
Бедуир неожиданно погрустнел, не смотря на выпитое вино. Некоторое время он молчал, вероятно, решая, начинать ли неприятный разговор сейчас или отложить его на более подходящее время. Но был вечер, и было яблочное вино, и тепло живого огня наполняло комнату блаженным спокойствием.
— Твои отъезды с каждым разом становятся всё тяжелее для неё, — начал Бедуир и снова притих, ожидая реакции на свои слова.
Артур посмотрел на друга, предлагая продолжать. Он никогда не отказывался и не откажется от той ответственности, которую взял на себя, храня эту тайну. Тайну, разделённую на троих.
— Все эти слухи рано или поздно перерастут во что-то большее, чем разговоры в тавернах, — пояснил Бедуир. — Твоё отсутствие только подогревает их. И в первую очередь они бьют по королеве.
Артур налил себе ещё вина и задумчиво пополоскал его в кубке. Впервые за долгие годы они ступили на шаткую почву. Бедуир, могучий воин, самый верный соратник короля и его доверенное лицо в душе всё так же стремился к возвышенным идеалам. Одним богам было известно, чего ему стоило идти за своим сердцем, стремящимся к Гвиневере, вопреки законам чести. Когда-то давно Артур предпочёл дружбу честолюбию и не стал вставать на пути у их любви. Он до сих пор считал это решение верным.
— Мирное время не предполагает других развлечений, кроме обсуждения постельных дел, — наконец, сказал он, делая глоток.
— Если мирное время затянется, а всё к тому идёт, скандала не избежать. Сам понимаешь, как это портит репутацию, твою в том числе.
— Пока это только слухи, опасаться нечего. Но ты прав, они могут подогреть недовольных. Я подумаю, что можно сделать.
Бедуир кивнул, но лицо его оставалось хмурым.
— Мы оба благодарны тебе за то, что ты делаешь для нас. И оба понимаем, насколько ты рискуешь, отдавая нам так много.
Артур положил руку на плечо друга.
— Не надо, — остановил он Бедуира. — Ты знаешь, мне не повезло в любви, и я не могу отнимать её у тех, кому досталось от неё больше.
Он знал, что в другой вечер этого разговора не было бы, но каждый рано или поздно ощущает нужду озвучить то, что у него внутри. Бедуир благодарно сжал его руку, а потом неожиданно сказал:
— Говорят, ты заезжал в Брин Мирддин.
Артур слегка прикрыл глаза, невольно отгораживаясь от этих слов. Бедуир, как и Вивиана, знал его слишком хорошо, чтобы от него можно было что-то скрыть. Но если наследница Мерлина обладала волшебством, порой позволяющим ей заглядывать в души, то его старый друг такой способностью не владел. Тогда как…?
— Не волнуйся, таких слухов о тебе не водилось, — Бедуир чуть улыбнулся. — А если и были какие пересуды, то они умерли вместе с великим магом ещё тогда, когда мы замуровали пещеру.
В другое время он бы посмеялся над собой и над нелепостью ситуации, выпил бы за упокоение души великого чародея и забыл бы о проницательности своего друга. В другое время, когда точно знал бы, что пещера не пустует, и «дух Брин Мирддин» всё так же готовит свои целебные снадобья, а по ночам над холмами льются волшебные звуки арфы.
— Я уже сказал, что ты можешь ничего не говорить, — неожиданно мягко произнёс Бедуир.
На душе вдруг стало легче. Нет, ни сожаление, ни вина, ни глухая тоска никуда не исчезли, но Артур вдруг улыбнулся, прикрываясь кубком.
— Я веду себя как Гвиневера, да?
Друг кивнул, и то ли от смущения, то ли от выпитого вина на скулах его заиграл румянец.
Они замолкли, думая каждый о своём. Трещали дрова в камине, лёгкий ветерок шевелил пламя свечей. Бедуир вскрыл следующий кувшин и разлил по кубкам ароматное яблочное вино.
* * *
После того разговора Артур стал подмечать то, что раньше казалось ему незаметным. Лёгкая морщинка между бровей своей жены, её нарочитое спокойствие, прикрывающее напряжение, взгляды, которые кидали на неё и Бедуира другие соратники короля — все эти мелочи говорили о том, что старый друг прав. Поглощённый государственными делами, Артур обычно не замечал таких мелочей. В королевстве царил мир, и он был хранителем этого мира, мечом и мудрыми решениями защищая свои земли от врагов. Теперь он столкнулся с иным родом проблем, не решаемых при помощи битвы или переговоров.
Присутствие в Камелоте короля несколько остудило пересуды. При нём говорить о неверности королевы не решался никто, но долго ли так продлится? Самым разумным казалось отослать Бедуира в Малую Британию, но Артур не мог оставить Камелот без регента в случае необходимости его собственного отъезда. Несколько дней назад он отослал гонца на юг, к своему кузену, королю Хоэлю, правящему в Британи. Ситуация вблизи её границ оставалась напряжённой, и к весне нужно было готовиться к решительным действиям.
Правда, оставался ещё Мордред, на которого Артур возлагал большие надежды. Но тот не обладал авторитетом Бедуира, а без подготовки взваливать на сына государственные дела Артуру не хотелось.
Завешался последний осенний месяц. Приближалось рождество. Пожухлые травы на склонах Каэр Кэмэл по утрам покрывались инеем. Остатки листвы на деревьях больше не прятали за собой глубины лесов. Мёртвое время давило на Артура тоской и мыслями о несбывшемся. Странно, но в прошлые годы он не ощущал этой ноющей боли в груди и не думал о том, чего не успел совершить в своей жизни. Это новое для него чувство имело своё имя, и Артур с горечью произносил его, глядя вечерами в огонь и силясь понять произнесённые при том разговоре слова Вивианы: «Мы оба слишком долго держали его».
«Возможно, я тоже начинаю стареть, Мерлин», — шептал он языкам пламени. — «И, возможно, когда-нибудь мне тоже захочется, чтобы меня отпустили».
Однако верить в такой исход не хотелось. Как не хотелось верить и в то, что Мерлин оставил пещеру лишь для того, чтобы скрыться от него, Артура. Слишком близки они были, чтобы слова Вивианы оказались правдой.
К счастью для Артура судьба не собиралась оставлять его без ответов.
* * *
В тот вечер он вернулся в свои покои раньше обычного. Вечерняя прогулка, которую они с Мордредом затеяли, дабы отвлечься от дел, освежила короля, а разговор с сыном в очередной раз убедил его в правильности своих выводов. Не смотря на сомнительное происхождение и честолюбивые решения, Мордред с искренностью служил своему королю и стране, которую уже мыслил своей ответственностью по праву рождения. Они были одной породы, и, убедившись в этом, Артур почувствовал, как груз на его плечах становится легче. Придёт время, и он передаст королевство в надёжные руки.
Гвиневера сидела в небольшой зале, предваряющей королевские покои, с вышиванием в руках и в окружении своих дам. Когда на пороге появился Артур, она встала и с должным уважением поклонилась. Дамы последовали её примеру.
— Мой господин, — приветствовала его королева.
Артур поцеловал её руку и улыбнулся. Он этой улыбки таяли все женщины Британии. Удивительное ли дело, что придворные дамы королевы не остались равнодушными к такому проявлению любви короля к своей королеве. Гвиневера же, оставив вышивание, отправилась вслед за Артуром в королевские покои.
Слуги засуетились, открывая дверь. Кто-то из них принёс вино, кто-то взбил постель. Артур не обращал на них внимания, по привычке устроившись у камина и глядя на пламя. Гвиневера также оставалась безмолвной, следя за тем, чтобы всё было подготовлено ко сну.
Когда слуги покинули королевские покои, Артур обернулся к ней. Гвиневера уже была облачена в домашнее платье, под которым угадывалось белое ночное одеяние. Её удивительные глаза отражали языки пламени, игравшие в камине за его спиной.
Гвиневера некоторое время смотрела на него, а затем, спохватившись, налила вина из оставленного слугами кувшина и протянула Артуру. Тот с благодарностью принял чашу из её рук, отметив про себя, что пальцы королевы дрожали.
Артур заметил и бледность её лица, и всё ту же лёгкую морщинку между бровями. За годы, прожитые в Камелоте, Гвиневера научилась скрывать свои чувства, и её дамы не заметили ничего – в этом Артур был уверен. Однако перед ним она не считала нужным прятать какие-либо беспокойства.
— Как прошла ваша прогулка? — спросила она тихим голосом.
— Превосходно, не смотря на погоду, — слегка пошутил Артур, пытаясь разрядить обстановку.
Видят боги, общаться с Гвиневерой было для него тяжелее, чем с Вивианой. Он никогда не уделял жене время сверх необходимого, но она, кажется, не была в обиде. В конце концов, у неё был Бедуир, а у короля – государственные дела и, в последнее время, кувшин яблочного вина и камин в рабочей комнате. Стоило ли винить кого-то в том, что они с королевой, разделив ложе, так и не стали друзьями?
— Ты чем-то расстроена, моя королева?
Она беспокойно теребила пояс своего платья и, услышав вопрос, опустила глаза.
— Это о Бедуире, — всё также тихо произнесла она.
Артур ждал продолжения, но его не последовало.
— Говори же, что случилось с моим Бедуиром пока я праздно разгуливал по окрестностям.
Гвиневера, наконец, отпустила пояс и подняла глаза.
— Нет, это случилось раньше. Мне принесли вести после ужина.
Артур удивлённо посмотрел на неё. Такая прекрасная, свежая, как утренняя роса, образец невинности и чистоты.
— К чему бы теперь тебе приносят вести в обход Бедуира и, тем более, меня?
Королева снова опустила глаза и, вероятно, щёки её тронул румянец смущения, но при свете одного лишь камина этого было не заметно.
— Я…
Но Артур резко прервал её:
— Если всё дело в слухах, то последнее, что должна делать королева, это интересоваться ими. Тем более что это бросает на неё ещё большую тень. Твоего шпиона кто-то видел?
Гвиневера замерла и испуганно смотрела на него. Она впервые видела своему мужа таким.
— Н-нет. Она прислуживает Агравейну, и приходится дочерью одной из служанок моих дам. Её никто не заметил…
Артур вздохнул и с грустью посмотрел на Гвиневеру. Какая же она смелая, его королева. Неужели и этого он никогда не замечал? Стоит перед ним, словно застывшая, напряжена, как струна. Ей страшно, но не за себя – за него, Артура, и за своего возлюбленного. А ей ведь приходится терпеть постоянные разговоры о своей неверности и упрёки в том, что так и не родила королю наследника.
— Что ты узнала? — спросил он, решив далее не выказывать недовольства.
— Она сказала, что Агравейн принимает у себя этих молодых людей, «младокельтов». И разговоры, которые они ведут, затрагивают Бедуира и порочат его имя. Они хотят уничтожить его, Артур! Разве я могу оставаться в стороне? Ведь это я виновата, что…
— Достаточно, — он жестом остановил её. — Если уж на то пошло, то виноват в этом я, и мне с этим разбираться.
Артур не стал говорить, что в недовольствах Бедуиром последнее место занимает вопрос его постели. Королеве при живом короле ни к чему утомительные политические разъяснения.
Она прикрыла глаза, словно сдерживая что-то внутри себя. Хоть они так и не стали друзьями, понять её не составило труда.
— Послушай, я не жалею о принятом мной решении. Вам с Бедуиром нелегко, но не нужно считать, будто я упрекаю тебя в чём-то. Просто оставь проблему со слухами и «младокельтами» мне. Это не дело королевы.
Она не ответила, и Артур снова повернулся к огню. Он знал о группе молодёжи, в основном из дальних кельтских провинций, недовольной в основном тем, что им не дают проявить себя. Пока они жили мирно и опасений не вызывали, ограничиваясь разговорами промеж собой и пьяными сборищами, но кто знает, насколько далеко они заходили в своих разговорах. Идея подослать к ним своего человека возникла у Артура уже давно, и теперь он знал, кто лучше всех подойдёт на эту роль. Кому, как не своему наследнику, король может доверить присмотр за оппозиционной молодёжью?
Размышления его прервала Гвиневера.
— Я никогда не спрашивала тебя…
— О чём? — не оборачиваясь, поинтересовался Артур.
— У тебя же тоже кто-то есть? — прошептала королева.
Неужели думает таким образом облегчить груз своей вины? Губы Артура тронула грустная улыбка.
— В смысле, я подумала, что ты не осуждаешь нашу любовь только потому, что… что ты тоже кого-то любишь также, как я люблю Бедуира.
Артур медленно повернулся к Гвиневере. Она всё так же стояла, и отсветы огня ложились на светлую ткань её платья. На лице её отражалось смущение, но глаза горели любопытством, словно она, наконец, подошла к решению загадки, которую давно не могла отгадать.
«А ведь так оно и было», — подумал Артур.
Но что ей ответить? Что любовь его была непонятна даже ему самому? Что он оказался слишком поглощён исполнением своей судьбы, что думать о простом человеческом счастье? Что это же простое человеческое счастье было бы недостижимо для него никогда, и вовсе не потому, что он – король?
Представителям его семьи никогда не везло в любви. Амброзий, по словам Мерлина, был вынужден покинуть леди Нинианну слишком скоро, чтобы они смогли насладиться счастьем. Утер взял его собственную мать, леди Игрейну, обманом и лишь только после этого смог жениться на ней. Интересно, простила ли она Утера за смерть герцога Корнуолльского и обещание отдать единственного сына на попечение волшебника? Сам Мерлин встретил Вивиану лишь на закате своей жизни. Их разделяли десятилетия, и Артур подозревал в этом очередное божественное проведение, ведь знания и силу великий чародей оставил именно ей. Что же касается самого Артура…
На душе снова стало тоскливо, и уже известная горечь разлилась внутри, вызывая в сердце ноющую боль.
— Ложись спать, Гвиневера, — сказал он вместо ответа.
— Артур…
Но тот уже не смотрел на неё, хватая плащ и направляясь к двери. Слишком по его мнению поспешно, но поделать он ничего не мог.
— Куда ты? — удивлённо воскликнула королева.
— Пойду ещё прогуляюсь. Сегодня ясная ночь.
* * *
Покинув королевские покои, Артур направился к выходу из замка. Неприятное чувство бегства едва не заставило его рассмеяться, но он сдержался, боясь перепугать слуг. В общей зале всё ещё сидели люди. Кто-то играл в кости, другие наблюдали. В углу пристроился сэр Борс с какими-то молодыми людьми и рассказывал им о сражении у горы Бадон. Артур обошёл залу по внешнему коридору и, наскоро оседлав коня, выехал из замка.
Стражник, стоявший на посту у выхода, предложил королю сопровождение, но Артур махнул на него рукой. Хотелось одиночества и тишины.
Ночь действительно оказалась ясной. Мириады холодных острых звёзд сверкали на безграничном полотне. Над горизонтом медленно вставала слегка укушенная с одного края луна. Холодный, почти обжигающий воздух, тут же сдавил лёгкие, и Артур поплотнее завернулся в плащ. Изо рта вырывались клубы пара. Камни по обочинам дороги покрылись белёсым инеем.
Отъехав от замка на достаточно расстояние, чтобы его не было видно со стены, Артур пустил коня в галоп. Ледяной ветер тут же ударил по лицу, обжигая щёки и уши. Ночь была достаточно светлой, чтобы разглядеть путь без факела, но Артуру этого не требовалось – он знал окрестности Камелота лучше, чем многие местные жители. Однако сейчас хотелось просто скакать в ночь, вымораживая холодным ветром обострившуюся ноющую боль, так некстати напомнившую о себе после слов Гвиневеры.
Но винить королеву он не спешил. Вряд ли она знала, о чём спрашивала. Как не стоило винить и Вивиану, любившую Мерлина также сильно, как и сам Артур.
Некоторое время он скакал между холмами. Луна взобралась ещё выше над горизонтом, и звёзды слегка померкли в её сиянии. Артур перевёл коня на рысь, осматриваясь. По краям дороги чернели стволы деревьев. Молчание зимней ночи нарушали лишь топот копыт да далёкое уханье совы. Артур натянул поводья и стал растирать замёрзшие пальцы. Ещё не хватало отморозить по такой погоде.
Вот так, стоя посреди ночной дороги, Артур впервые услышал его. Едва уловимое звучание струн разливалось над холмами, вплеталось в песни высокого ветра, цеплялось на макушки деревьев и растворялось в молчании звёзд. Артур замер, вслушиваясь в далёкие переливы. Музыка, будто только и ожидавшая, что благодарного слушателя, стала громче, и уже можно было различить отчётливые её переходы, словно вязь на старых камнях, проступавшие сквозь ночь. Постояв немного, Артур тронул коня. Стройная, слегка грустная, но светлая мелодия звала за собой утомившееся королевское сердце, аккуратно и нежно касаясь его. Словно свет посреди непроглядной тьмы, она воплощала собой мудрость и покой, и Артур потянулся за ней, боясь упустить и разрушить волшебство.
Что-то знакомое ощущалось в прекрасных переливах, хотя Артур был уверен, что никогда не слышал ничего подобного. Он свернул с дороги, отправив коня через лес, шагом, чтобы не потерять в его топоте путеводное звучание. По мере его приближения к источнику божественных звуков лес сгущался. Артур уже не был уверен, находится ли он в окрестностях Камелота или перенёсся волшебным образом на не такой уж и далёкий Инис Витрин, или вовсе, как его далёкий предок Максен Вледиг, спит и видит прекрасный сон-путешествие. Темнота обступила его, огромные древние деревья нависали сверху тяжёлыми кронами, словно своды древнего заброшенного замка, сквозь которые проглядывался почти полный лик луны.
Он забыл обо всём. Все земные терзания остались висеть на кронах векового леса. Он снова был тем Артуром, когда-то преследующим большого белого оленя и оказавшимся в пещере с волшебным мечом. Неустрашимым, не сомневающимся, идущим туда, куда звала его сила, во много раз более могущественная, чем он сам, и во столько же раз более мудрая. Он снова был тем Артуром, впервые вошедшим в бой при Лугуваллиуме, принявшим меч из руки своего короля и сражавшим врагов с верой в победу и в свою судьбу. Он снова был самим собой, воином, королём и другом.
Неожиданно лес расступился, и Артур с удивлением обнаружил себя стоявшим на задворках Яблоневого Сада, а из глубины дома лилась, затопляя всё вокруг, та самая волшебная музыка.
«Мерлин», — пронеслось в голове.
Сердце застучало быстрее и радостнее, и Артур, оставив коня, поспешил ко входу.
* * *
Он подошёл к двери, стараясь шуметь как можно тише. Та оказалась не запертой, и Артур, пройдя сквозь небольшую прихожую, оказался в той же зале, в которой больше месяца назад разговаривал с Вивианой.
Всё так же пылал камин, бросая на стены отсветы и тени. Окно, не смотря на холодную погоду, оказалось не завешенным, и через него в залу проникал поток свежего воздуха. Перед камином, спиной к Артуру, сидела Вивиана, и её тонкие, сильные пальцы касались струн давно знакомой ему арфы.
Музыка не оборвалась, но плавно завершилась. Последние звуки мягко коснулись Артура и растаяли, как тает туман с приходом тёплого солнца. Он резко выдохнул и только сейчас понял, что не дышал с того момента, как пересёк порог дома.
— Пришёл всё-таки, — сказала Вивиана, откладывая арфу.
Она не поднялась, чтобы поприветствовать его, а указала на место рядом с собой. Артур медленно, словно во сне, подошёл к камину, но усаживаться не спешил.
— Эта арфа, — произнёс он неожиданно хриплым голосом. — Раньше она принадлежала Мерлину.
— Она и сейчас принадлежит ему, — ответила чародейка. — Садись, нам надо поговорить.
Артур вздохнул и опустился на шкуру подле неё. Вивиана, изящно обняв руками колени, смотрела в огонь. Вопреки своей настойчивости она не спешила начать разговор.
После холодного леса почувствовать тепло очага было приятно. Артур стянул с себя плащ и протянул замёрзшие руки к огню. Пальцы тут же закололо невидимыми иглами.
Некоторое время он просто грелся, наслаждаясь уютом человеческого жилья. В Камелоте никогда не было так спокойно. Он не был домом, скорее, твердыней. Здесь же всегда присутствовало ощущение простого, но удобного жилья. Мерлин строил Яблоневый Сад с любовью, и каждый камень здесь хранил его дух даже спустя столько лет.
— Я скучаю по нему, — вдруг произнёс Артур. — Когда я понял, что эта музыка доносится отсюда, то подумал, что он вернулся. Я и забыл, что он учил тебя ещё и этому.
— Он учил, — подтвердила Вивиана.
— Почему же я раньше не слышал, как ты играешь?
Вивиана отвернулась от огня, заглядывая в глаза Артура, и тот почувствовал холод, коснувшийся его спины и плеч. Неожиданно стало не по себе от этого пристального взгляда, словно он столкнулся с бездной и не мог ни отойти от края, ни кинуться в её объятья.
— Потому что я оказалась неважным учеником. Арфа никогда не давалась мне так, как ему.
Вивиана снова говорила загадками, но на этот раз это не раздражало. Они ступили в область вещей, которые невозможно выразить словами, казавшимися сейчас слишком ограниченными, чтобы вместить в себя необходимый смысл. И слишком прямыми тоже.
— Наши с Мерлином души оказались созвучны, и поэтому он смог передать мне своё искусство в той мере, в которой я могла его принять. Но он передал мне больше, чем просто знания. Он передал мне себя. Без искренней и чистой любви это было бы невозможно. Так устроен мир.
Артур кивнул, обдумывая её слова, и, наконец, задал вопрос, мучавший его всё это время, прошедшее с их последнего разговора:
— В прошлый мой приезд ты сказала, что пришло время нам обоим отпустить его. Скажи, Вивиана, а ты смогла это сделать?
Её улыбка снова стала улыбкой Мерлина, но не грустной, не покорной судьбе улыбкой сожаления, а почти лукавой. Словно он в очередной раз задумал что-то до невероятности простое, что впоследствии назовут не иначе, как великим волшебством. Глаза Артура расширились, когда медленно, по капле к нему стало приходить понимание.
Вместо ответа Вивиана потянулась к нему, и мягкие, отчего-то пахнущие яблочным вином губы коснулись его губ. Поцелуй оказался лёгким, будто его брали на пробу, страшась то ли горечи, то ли отказа. Артур прикрыл глаза, всем телом ощущая волшебство первого поцелуя, такого желанного, казавшегося почти недостижимым. Вивиана подалась к нему, позволяя притянуть себя ближе, и когда руки Артура легли на её скрытую просторными одеждами талию, чуть выгнулась, демонстрируя гибкость тела.
«Как тот лук», - пронеслась в голове Артура самая глупая из всех возможных мыслей.
Но не к Вивиане он сейчас был обращён всей невозможной бездной своей любви.
— Мерлин, — сорвался с его губ тихий шёпот.
Артур почувствовал, как с него стягивают платье. Тихо звякнула сорвавшаяся с головы корона, послышался такой знакомый смешок, и горячие руки прошлись по его напряжённой спине. Артур принялся освобождать Вивиану от одежды, отмечая поцелуями упругие бёдра, подтянутый живот, тонкую девичью талию и, наконец, красивую грудь с тёмными бисеринками сосков. Тонкие пальцы запутались в его волосах, и Вивиана откинула голову назад, отдаваясь во власть страсти партнёра. Он старался быть нежным, понимая всю необычность их положения, но возбуждение не давало ему возможности хоть сколько-нибудь сдерживаться. Артур усадил Вивиану себе на колени, обнимая и целуя везде, докуда мог дотянуться. Он чувствовал её тяжёлое дыхание на своей шее, и едва ли не сходил с ума от тихих стонов, срывающихся с её губ.
Резкий вздох, и он почувствовал, как напряглось всё её тело. Волны удовольствия накатывали на него, растворяясь в голосе Вивианы, которая уже не сдерживалась, отдаваясь ему со всей той страстью, которая после стольких лет, наконец, вырвалась на свободу. Артур чувствовал боль от впившихся в его плечи ногтей, и ему казалось, что эта боль – то единственное, что ещё держит его на земле.
Перед глазами поплыла комната, окутанная ночной темнотой, и Артур услышал собственный хриплый стон. Волна бездонного счастья накрыла его с головой, поглощая собой его самого, этот дом, возможно, весь мир. Артур не знал. Он просто почувствовал, как вздрогнуло тело Вивианы, как её пальцы ещё сильнее сдавили плечи. По телу разливалась невероятная лёгкость, дыхание становилось спокойнее. В отблесках пламени кожа чародейки казалась бронзовой, и Артур ещё долго водил по ней кончиками пальцев, пытаясь поверить в случившееся.
* * *
Поздний рассвет только начал окрашивать высокое зимнее небо, когда они, утомлённые, лежали, укрывшись плащом, всё на той же шкуре у камина. Поленья давно прогорели, но Артур не ощущал холода. Напротив, его переполнял огонь, лишь на время спрятавшийся внутри и в любой момент готовый вновь вырваться наружу обжигающим потоком.
— А как же Вивиана? — спросил Артур, легкомысленно наматывая на палец прядь тёмных волос. — У неё есть муж, если ты забыл.
Рядом послышался смешок.
— Не беспокойся о ней. Пелеас получит свою жену в добром здравии и даже не заметит моего присутствия.
Артур вздохнул.
— Я ничего не понял, если честно. Ни как так получилось, ни как такое возможно. Я и раньше видел твоё колдовство, но теперь оно…
— Перешло всякие границы? — договорил за него Мерлин. — Ты преувеличиваешь. Мы с Вивианой и так были одним целым, вряд ли что-то измелилось.
— Изменилось, и многое! Я бы сказал, что вы оба сошли с ума, если бы не знал вас лучше.
Снова послышался смешок, и уха Артура коснулось горячее дыхание.
— Только не говори, что король не доволен. Я же обещал, что всегда буду рядом. Отчего в этот раз ты решил усомниться во мне?
— В этот раз ты напугал меня по-настоящему, — признался Артур.
— Я и сам себя напугал, можешь мне поверить. Что уж говорить о Вивиане и тебе.
— Мерлин… Мы действительно слишком сильно держим тебя здесь?
Он не мог не задать этого вопроса. Слова Вивианы не шли у Артура из головы и по прошествии этой ночи, наконец, открыли для него свой смысл в полной мере.
— Я — это ваш выбор, Артур. Твой, когда ты отказался смириться с моей смертью. Вивианы, когда она согласилась пойти ко мне в ученицы. Ты мог бы продолжать жить своей жизнью, сохранив обо мне лишь память, но ты пришёл сюда.
— Ты бы всё равно оставался здесь, с Вивианой, не так ли? — усмехнулся Артур.
— Я должен был хотя бы попытаться сделать так, чтобы ты отпустил меня. И… не скажу, что не доволен тем, что моя попытка провалилась.
В его голосе послышалось всё то же лукавство. Артур обнял тонкое женское тело и прикрыл глаза, отдаваясь блаженной дрёме. За окном пели птицы, поднявшийся под утро лёгкий ветерок трогал невидимые бубенцы под балками крыши.
— А что это была за музыка? — спросил Артур.
— Музыка небесных сфер. Мне напели её звёзды в ту ночь, когда я покинул Брин Мирддин.
Артур улыбнулся. Что бы ни случилось между Вивианой и Мерлином, его маг снова был с ним. Камень, день ото дня тяжелевший на душе, исчез, возвращая королю возможность дышать полной грудью. В Камелоте его ждали дела, требующие решений, обеспокоенная Гвиневера и подступающая к границам Малой Британии война. Но сейчас можно было просто поспать, наслаждаясь присутствием Мерлина.
«А ведь я снова сбежал в Яблоневый Сад», — окончательно засыпая, подумал Артур.
* * *
Вскоре после той ночи Вивиана отправилась к Пелеасу. Артур, ведомый порывом, посетил Яблоневый Сад, чтобы проститься. Чародейка планировала провести рождество с мужем, он же оставался в Камелоте, погружённый в государственные дела.
— Я не мог отпустить своего Мерлина, не попрощавшись.
Вивиана сжала руку Артура, глядя своим твёрдым взглядом прямо ему в глаза, и улыбнулась.
— Король всегда получает то, что хочет, не так ли? – спросила она.
Лёгкий укол не попал в цель, и Артур рассмеялся.
— Король всегда делает правильный выбор. Возвращайся к весне, я буду ждать вас обоих.
Глядя ей в след, он гадал, не оставили ли они с Мерлином её в обиде. Он так и не спросил, каково быть одновременно собой и кем-то другим, кем-то почти божественным и одновременно столь же земным, живым и любящим. Этот груз Вивиана теперь носила внутри и, возможно, когда-нибудь и она найдёт ученика, способного также зваться Мерлином, как теперь зовётся она.
Холодное утреннее солнце золотило покрытые инеем придорожные камни. В ветвях спящих деревьев играли зимние птицы, весело перелетая с ветки на ветку. Пронзительно чистый воздух наполнял короля радостью и предвкушением новых дел и свершений. Он повернул коня в сторону Камелота, и вдалеке, над холмами, словно с неба лилась ему вслед тихая и волшебная музыка.
@темы: Arthuriana