abyssus abyssum invocat
Название: Белая тень
Бета: paranojas
Фандом: Артуриана
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Артур, Гвиневера, Дева Озера, Ланселот.
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: смерть персонажа
Примечание: имя Гвиневеры (в оригинале "Gwenhwyfar") переводится как "белый дух" или "белая тень". Написано на ЗФБ-2017 для команды Артурианы.
читать дальше* * *
В покоях королевы было холодно и темно. Камин давно прогорел, а острые огоньки свечей унёс осенний ветер. Артур не слишком верил в древние легенды, но отворил окно, чтобы выпустить, наконец, на свободу отошедший дух.
За дверями толпились слуги и лекари. Их шёпот волной ударялся в резные створки, просачивался в темноту комнаты, карабкался по стенам и вылетал в открытое окно вместе с ветром. Скорбная весть доберётся до другого конца Британии через несколько дней, а потом достигнет и Саксонского берега, но как её остановить, Артур не знал.
Он держал в своих грубых руках тонкую ручку жены. Её остывшая кожа сливалась с белизной простыней, бледное, бескровное лицо казалось прозрачным и призрачным в свете выглянувшей из-за облака стареющей луны. Ещё немного, и тело Гвиневеры растворится в тусклом ночном свете и вместе с последним её вздохом вылетит в распахнутое окно, смешается с сырым и пряным воздухом. Артуру так хотелось в это верить.
Шепот снаружи неожиданно стих, и дверь бесшумно отворилась. Всего на ладонь, но Деве Озера хватило и этого. Она так же тихо прикрыла створку, словно боялась спугнуть только что освободившуюся душу. «Страх сковывает не только живых» — так, кажется, говорил Мерлин, когда умер старый король.
Нинев сделала несколько шагов вглубь комнаты и застыла, опустив голову и прошептав одной ей известные слова. Её тонкая высокая фигура закрыла собой лунный свет, отбросив тень на лицо умершей.
— Артур… — Вполголоса позвала Нинев, чуть коснувшись напряжённого плеча короля.
Он повернул к ней такое же бледное лицо. Волшебница прикрыла большие тёмные глаза и опустилась к ногам Артура, сжав его промёрзшие пальцы в свои тёплые ладони.
Снова воцарилась скорбящая тишина, прерываемая лишь свистом ветра за окном, шёпотом за дверьми и неровным дыханием Нинев. Неожиданно оказалось очень важным и необходимым, чтобы был рядом кто-то, кто также, как и он, Артур, живёт и дышит, держит его за руку на границе с миром мёртвых, куда безвозвратно ушла его Гвиневера.
Гвиневера. Гвин.
Когда Артур впервые встретил её, она была до краёв полна жизни.
Он хорошо помнил.
* * *
Тот день был тёплым и неожиданно снежным. Огромные хлопья осторожно спускались с тяжёлого, тёмно-серого неба, укладывались на камни замковой стены, образуя пушистые белые шапки. Артур знал, что им не суждено долго лежать — климат его земли не предполагает постоянство, и снег не часто покрывал землю дольше, чем несколько дней к ряду. Скоро всё это великолепие растает, превратившись в жидкую грязь на площадях старого города и на подъездах к воротам, где в последние дни толкалось огромное количество приезжих. Однако сегодня, в день прибытия в Каэрлеон его невесты, небо подарило Британии настоящую красоту. Артуру это показалось добрым знаком.
Шёл третий год его правления. Несколько кровопролитных битв и десятки мелких стычек остались позади, а в стране на короткое время обещал восстановиться мир. Мерлин, не смог не воспользоваться передышкой и напомнить Артуру о том, что не вечны даже боги. За короткое время мать Артура, Игрейна, смогла разыскать самую красивую девушку на всей подвластной Пендрагону земле. И вот день, когда они, наконец, встретятся, наступил.
Сопровождение будущей королевы Британии было доверено Ланселоту, в то время как сам Артур улаживал дела на севере. В отдалённых землях станы между правителями буйствовали распри, и там нужна была твёрдая рука, способная объединить враждующих. Король провёл в пути долгое время и вернулся в столицу лишь к полудню прошлого дня. На рассвете же этого в город прибыл гонец с сообщением о скором прибытии Ланселота.
С замковой стены Артур увидел отряд, движущийся по направлению к воротам. Даже с такого расстояния он смог разглядеть коня Ланселота, но ещё быстрее он заметил собственное знамя, развивающее над отрядом. Артур не стал дожидаться, когда процессия достигнет ворот, а сам спустился во двор и, прыгнув в седло, выехал за стену.
Снег захрустел под копытами коня, когда король направил его галопом через поле, сокращая расстояние. В душе было легко и радостно от предвкушения встречи с Ланселотом и с матерью, но более всего – с назначенной ему невестой.
Приблизившись к отряду, он перешёл на рысь. Остановивший своего гнедого Ланселот узнал короля и поднял руку в приветственном жесте. Рядом с ним на небольшой серой кобыле прикрытая дорожным плащом сидела его мать.
— Игрейна, - улыбнулся он матери. — Я рад, что ты нашла силы приехать. Не слишком ли тяжёл был путь?
Игрейна ответила на улыбку. Глаза её отразили радость Артура, и облик её на мгновение сделался совсем молодым, словно не было всех этих долгих лет горести, что выпали на её долю.
— Путь не близок, но Ланселот развлекал меня и дам историями о ваших приключениях. Это скрасило нам дорогу.
Артур протянул руку Ланселоту, приветствуя и его, и стал искать глазами ту, что через несколько дней станет королевой Британии. Игрейна заметила его беспокойство и отвела коня чуть в сторону, пропуская вперёд закутанную в плащ девушку верхом на небольшой лошади.
Сказать, что она была красива — означает сильно преуменьшить её достоинства. На открытом, совсем юном лице светились большие, невероятно яркие глаза редкого золотистого цвета. Тёмные брови чуть хмурились, что в сочетании с робкой улыбкой выдавало волнение девушки. На грудь ей спускались тёмные пряди волос, вероятно, выбившиеся из-под капюшона во время скачки. Но даже не это поразило Артура. Он увидел в ней много жизненной силы и столько же — благородного изящества. Он не сомневался, что Британия полюбит её так же, как в этот момент полюбил сам Артур.
— Позволь представить тебе Гвиневеру, дочь Леодегранса из Кармелайда.
— Гвиневера, — одними губами повторил Артур и улыбнулся своей будущей жене.
* * *
Нинев чуть прикрыла окно и подбросила сухих дров в камин. Почти умершие угли с силой вцепились в пищу, оживая и разрастаясь. Тёплые отблески легли на белое покрывало и лицо королевы, на время вернув ей красоту жизни.
— Наверное, нужно позвать священника и организовать церемонию, — произнёс Артур глухим голосом.
Было трудно нарушать тишину и выговаривать слова. Сейчас они казались почти кощунственными в остановившимся времени королевских покоев. Любое действие сейчас означало жизнь, любое движение. Стоило выйти за дверь, и он, наконец, признает, что жизнь продолжается.
Волшебница сидела в кресле у камина. Её точёный профиль с сильным, упрямым подбородком очерчивался светом камина. Убранные в перетянутую жемчугом высокую причёску волосы, чуть напряжённые плечи, подол платья, прикрывающий дорожные сапоги. В неровном свете фигура слегка размывалась, сверкали отблески на гранях, словно в алмазах невероятной чистоты, и сквозь них Артур увидел другие черты. Чуть сгорбленную спину, потрёпанный плащ, собравший в себя пыль сотен и сотен дорог, прочный резной посох, перетянутый шнурками у навершия, сплетённые в косицу волосы, непременно седые, отмеченные временем и мудростью.
Артур потёр глаза, смахивая непонятно откуда взявшиеся слёзы.
— Так что…
Нинев вскинула руку, останавливая его:
— Не торопись. Сейчас нужно подумать о Британии.
«Подумать о Британии». Так часто говорила и Гвиневера. Они не были дружны с Нинев – королева боялась и не доверяла волшебнице, но Артур замечал, что они часто были единодушны во многих вопросах. Этого ли хотела бы его жена в час скорби?
Гвин всегда говорила, что в первую очередь является королевой, а потом уже женщиной. Её неиссякаемая энергия и доброе сердце не раз усмиряли горячие головы и утешали боль павших духом. Она была сильная, его королева. Сильная и очень мужественная.
Артур опустил голову и отвёл взгляд, ловя ускользающее воспоминание.
* * *
Круглый стол доставили из Кармелайда через две недели после свадьбы. Король Леодегранс не смог самостоятельно присутствовать на торжестве, но прислал вместо себя своего наследника Огируана, сопровождавшего будущую королеву в свите Ланселота.
Стол занимал почти целый зал, и одновременно за ним могло уместиться несколько десятков человек. Огромный и массивный, вытесанный из морёного дуба, с резной столешницей и прочными ножками, стол больше походил на архитектурное сооружение, нежели на предмет мебели.
— Он хранился в нашей семье несколько веков, — рассказывал Огируан. — Его изготовил для предка моего господина один очень искусный мастер и преподнёс в качестве подарка в честь победы в большом сражении. Рассказывают, что тогда правитель нашей земли смог справиться с врагами, не смотря на большой численный перевес противника. Его бойцы действовали столь слаженно, все как один, что смогли победить, когда никто и думать не мог о победе.
Артур тогда усмехнулся и передал с Огируаном благодарность королю Леодегрансу. А уже через месяц организовал первое собрание своих рыцарей, впоследствии ставшее знаменитым на всю Британию, и круглый стол стал неотъемлемым, почти священным предметом его интерьера.
Во все времена было так, что женщины не допускались туда, где ведут дела мужчины. Жены считались хранительницами дома и уюта, теми, кто дожидается мужчин, пока те работают или сражаются. У женщин был свой, закрытый от мужчин мир, полный загадок и тайн, почти магический для любого мужчины. Каждая из них творила своё маленькое волшебство, создавая и оберегая мир вокруг себя, и высшей ступенью этого волшебства были жрицы, женщины, говорящие с богами и богинями за покровами храмов, в глубоких пещерах и на лесных полянах. Тихо, тайно, шёпотом. Чтобы никто не вторгся в их мир и не разрушил его хрупкой гармонии и размеренности.
Именно поэтому на лицах его соратников, бывалых воинов и тех, кто только собирался снискать себе славы, отразилось удивление, если не сказать — возмущение, когда королева впервые переступила порог собрания Круглого стола. Лицо её было полно решимости, а во взгляде отражалась твёрдость. Гвиневера оглядела воинов, чуть склонила голову в знак приветствия и подошла к Кею, занимавшему место по левую руку от Артура.
Кей окинул её недовольным взглядом, словно королева была докучливой торговкой, надумавшей продать ему несвежей рыбы. Артур с интересом наблюдал за этой сценой, и на губах его играла лёгкая улыбка.
Гвиневера дождалась, пока все займут свои места. Стол был большим, но был занят от силы наполовину — многим тогда лишь предстояло получить место среди советников короля, а Артур выбирал лишь достойнейших.
Наконец, наступила тишина. Четыре десятка глаз неотрывно смотрели на застывшую фигуру, и этих глазах читалось столько же раздражения, сколько в них было любви к королеве за пределами этого зала.
Гвиневера обвела взглядом собравшихся. Пальцы её, сцепленные у груди, напряглись. Острые ногти впились в кожу, оставляя отметины.
— Я – королева этой страны, и мой долг — заботиться о своём народе, — громко сказала она, и голос отразился от высоких сводов. — Надвигается война, и все вы, как один, желаете победы. Вы думаете о сражениях, о воинах, о продовольствии для отрядов, о границах и численности врага. Я же, как королева, думаю о людях. О тех, кто непременно пострадает, пока мы и наши враги будут лить кровь друг друга. О тех, кто возделывает поля и выращивает скот, о жёнах и детях Британии. И я буду представлять их интересы в этом совете.
Повисла звенящая тишина. Артур видел улыбки на лицах воинов. Видел смех в их глазах. Любому, кто услышал бы подобное на военном совете, захотелось бы смеяться. Ему и самому хотелось. Его маленькая, хрупкая королева обладала большим упорством и добрым сердцем, но знала ли она, насколько абсурдно звучали её слова, высказанные прошедшим не одно сражение воинам?
И он засмеялся.
Громко, заразительно, так, как умел смеяться только воин. Остальные, увидев реакцию короля, тоже дали себе волю, и от стен отразилось громогласное эхо. Гвиневера застыла, не шевелясь, и только ногти сильнее врезались в кожу. Её лицо побелело, а глаза заблестели то ли от гнева, то ли от подступивших слёз.
Пора было заканчивать.
— Кей, подвинься, освободи королеве место, — отсмеявшись, громко попросил Артур.
В тот день Гвиневера нарушила границу между миром мужчин и миром женщин, но за всё то время, что она провела за круглым столом, король ни разу не пожалел о своём решении.
* * *
— Она тоже часто думала о Британии, — медленно произнёс Артур.
Нинев склонила голову, соглашаясь. На её лицо упал отблеск огня, открыв королю напряжение волшебницы. Неожиданно он осознал всю нелепость происходящего. Они сидели у смертного ложа его жены и собирались говорить о Британии, пока дух её, ещё не до конца оставивший эти покои, витал где-то поблизости.
— Каждому человеку даётся лишь одна смерть. Я уважаю смерть твоей жены, какой бы преждевременной и тяжёлой она ни была. То, что я хочу тебе предложить, может показаться неправильным или жестоким. Но, поверь, сейчас это наилучший выход из всех возможных.
Артур непонимающе посмотрел на волшебницу, и в его сердце на секунду загорелась слабая надежда. Он знал, что магия способна на многое, и может оказаться, что…
— Я уже видел её смерть, — ответил он. — Вряд ли ты сможешь предложить что-то более жестокое или неправильное. Хуже будет, только если мы проиграем войну с саксами, но и тогда я умру в бою, зная, что сбылось пророчество Мерлина. Гвиневера и Британия — это всё, что у меня было… и есть.
Волшебница быстро кивнула, принимая его слова. Только она и Мерлин смогли бы понять его лучше, чем он сам.
— Кто-нибудь заходил сюда и может разнести весть?
Артур отрицательно покачал головой, чувствуя, как сердце забилось чаще.
* * *
Холодная мёртвая ночь окутала путников, стоило им только выехать за ворота замка. Огрызок луны спрятался в быстро бегущих облаках и лишь иногда подглядывал за пустынной в этот час дорогой. Первые заморозки сковали разошедшуюся грязь, покрыли пушистым инеем пожелтелую траву по обочинам. Артур и Нинев гнали конец до самого поворота за холм, где они оказались вне обзора часовых, мёрзнувших на замковой стене. Чем меньше людей будут знать, что король этой ночью покинул город, тем лучше для их предприятия.
Артур пустил коня шагом и открепил от седла факел. Нинев чиркнула огнивом, и на дороге заплясали неровные тени. Поднявшийся ветер рвал пламя, заставляя короля поднять факел выше.
Он старался не думать о том, куда они едут, и что там будет происходить, но мысли лезли в голову, мешая сосредоточиться на дороге. Согласилась бы с его решением Гвенивера, не любящая магию, но готовая на всё ради благополучия страны? Смогла бы она простить его за то, что так поспешно оставил её смертное ложе? И простит ли он себе ту лёгкость, с которой предаёт сейчас её память?
— Знаешь, ведь она не любила меня не из-за магии, — вдруг произнесла Нинев, разгоняя тяжелые мысли Артура.
Он пожал плечами.
— Ты — жрица. Обычно женщины держатся подальше от тех, кто общается с богами. Гвин просто боялась. Но ты права — странно, что она так хорошо принимала Мерлина, но избегала тебя.
— Она приходила ко мне за средством, помогающим женщинам забеременеть, — призналась Нинев. — Я не стала говорить тебе, чтобы не тревожить понапрасну.
Артур грустно улыбнулся, удобнее перехватывая поводья.
— Мерлин предупреждал меня об этом, — сказал он. — Королева… была бесплодна, и тут помочь не смог бы даже он.
— Мне жаль, Артур, — вздохнула волшебница.
* * *
Просторную залу заливал тяжелый белый свет зимнего утра. Он ложился на скамьи, расставленные вдоль стен, на небольшие столы с разложенным рукоделием, на яркие гобелены, словно тускнеющие от его прикосновения. Угли в камине едва тлели, не способные окрасить этот хмурый день тёплыми красками.
Гвиневера в тот день отпустила своих дам, и с ней осталась только старая служанка, которая, быстро поклонившись Артуру, скрылась за дверью. Королева сидела у окна, и белый свет окутывал её фигуру, словно плащ. На коленях у неё лежало вышивание. Покоящиеся поверх него руки Гвиневеры были неподвижны, как камень. Заметив Артура, она повернула к нему бледное, усталое лицо.
— Я слышал, ты не готовишься к пиру, — мягко сказал король.
Гвиневера опустила глаза и вцепилась пальцами в вышитую ткань.
— Прости, я сегодня неважно себя чувствую. Знаю, приедут многие твои союзники, ты хотел познакомить меня с ними, но…
Артур осторожно присел на колени перед ней и взял её руки в свои. Напряжённые пальцы отпустили ни в чём не повинную ткань, расслабляясь в его большой, грубой ладони.
— Тебя что-то тревожит, — заметил Артур.
Гвиневера прикрыла влажные теперь глаза. Её пальцы снова напряглись, и она высвободила их из руки Артура.
— Я не могу так больше, — тихо произнесла она. — Люди уже шепчутся о том, что я не могу родить наследника. А сегодня… опять. Я не могу выйти туда, ко всем, чтобы они шептались у меня за спиной.
Артур поднялся и, прижав её голову к себе, стал гладить по голове. Он не в первый раз успокаивал её, растрёпанную, вытирающую упрямые слёзы. Ей приходилось нелегко, когда она взяла на себя обязанности хозяйки замка. Когда на первых собраниях за Круглым столом его соратники едва сдерживали снисходительные улыбки. Когда умерла Игрейна, единственная, кто мог поддержать её как женщину и как королеву. Гвиневера всегда держалась сильной и уверенной, скрывая свои чувства за дверями королевских покоев. И Артур любил её за это ещё больше.
— Эти слухи скоро поутихнут, — спокойно сказал Артур. — Люди не могут постоянно обсуждать одно и то же.
— Они никогда не утихнут, — ответила Гвиневера. — Ты же знаешь это. Король должен править своей страной и защищать её. Королева должна подарить королю наследника, это известно всем. А я… я плохая королева, Артур. И плохая жена.
Она всхлипнула и сильнее прижалась к нему.
— Глупости, — улыбнулся он. — Ты лучшая королева, о которой только могла мечтать Британия. И меня не интересует, что о тебе шепчут другие. Я люблю тебя.
Гвиневера чуть отстранилась и подняла на него припухшие глаза. Отражённые пролитыми слезами, золотые искры в них светились ярче, чем в самые солнечные дни.
— Я не хочу, чтобы ты так сильно беспокоилась об этом. У нас впереди ещё много времени.
Они кивнула, стирая остатки слёз. Забытое вышивание давно упало на пол с её колен, и Гвиневера подняла его.
— Ты прав, нужно просто подождать, — кивнула она. — Пойду говориться к пиру.
Она быстро поднялась, бросив вышивание в кресло, и кинулась к дверям. Погрузиться в заботы, в дела, отстраниться от боли проигравшего, которую королева уже примеривала на себя. Артур знал, что это лучшее средство от горя, как знала это и Гвиневера.
— Из Корнуолла на рассвете приехал Кадор, — сообщил ей в след король. — Я бы хотел, чтобы ты поиграла для нас на пиру. Он любит твою арфу.
Гвиневера обернулась, стоя у самых дверей, и чуть натянутая улыбка скользнула по её губам.
* * *
— Я так и не сказал ей о словах Мерлина, — произнёс Артур, когда они спешились у поворота на едва различимую тропу, ведущую в лес.
В разрывах туч сверкали холодные, колючие звёзды. Вековой лес за спиной хрустел под порывами ветра. Нинев получше укуталась в плащ и взяла лошадь под уздцы.
— Гвиневера была сильной женщиной. Она выдержала бы это. Ведь ты взял её в жёны, не смотря на то, что она не принесла бы тебе наследника.
— Что теперь об этом говорить, — вздохнул Артур.
Погасив факел и убрав плащи в седельные сумки, они свернули на тропу. Подлесок хрустел под копытами, низкие ветки елей норовили попасть в глаза. В некоторых местах проход перегораживали огромные поваленные стволы, и путникам приходилось обходить их, продираясь через густые заросли.
Артуру показалось, что они пробирались через лес всю ночь, когда впереди показалась освещённая тусклым светом поляна. Ветер стих, оставив редкие облака медленно ползти по небу, усеянному тысячами холодных, колючих звёзд.
— У нас немного времени, — сказала Нинев. — Раздевайся и снимай сбрую с лошади. Я пойду с тобой, чтобы они не посмели тебя заморочить.
Она быстро расстегнула пояс и сняла сапоги, вытащила резные шпильки из волос.
— И, Артур, что бы ни случилось, помни — это не та Гвиневера, которую ты знал и любил.
* * *
Они отпустили лошадей, как только впереди показались первые отблески костра и послышались звуки музыки. Здесь лес кончался, и начинались покрытые заиндевевшей травой холмы с торчавшими словно истлевшие кости валунами.
Некоторое время Нинев задумчиво смотрела на вершину холма, вслушиваясь в мелодию и покачивая в такт головой. На лице её отразилась странная, совершенно не свойственная волшебнице улыбка.
Артур ждал, стараясь не выдавать нетерпения и не смотреть на обнажённую спутницу. В тусклом свете звёзд её белое тело казалось почти прозрачным. Красивые черты искажались в темноте, расплывались, сливаясь с ночной темнотой.
Он уже почти поверил, что сейчас проснётся у кровати Гвиневеры, как вдруг волшебница резко обернулась и схватила его за руку.
— Пора, — прошептала она, улыбаясь.
…Холодная земля под ногами, трава, царапающая ступни, и камни, впивающиеся в кожу. Впереди мелькает призрачное тело Нинев, весело подпрыгивающей, лёгкой, словно девчушка на празднике. Она ни на секунду не отнимает руку. Её длинные волосы хлещут Артура по лицу, но он не останавливается.
…Вокруг костра танцуют люди. Мужчины и женщины прыгают, крутятся на месте, что-то выкрикивают, хватают друг друга за руки. Артур смеётся, принимая чашу, пахнущую горькими травами, из рук Нинев. Смеётся, когда сразу несколько рук утаскивают его в толпу. Смеётся, когда сам также начинает прыгать и крутиться, хватает за руки волшебницу. Кричит в холодное звёздное небо над головой, выплёскивая что-то, о чём он уже не помнит.
…Среди толпы мелькают знакомые лица. Молодой мужчина с лицом Мерлина сидит у высокого камня и о чём-то разговаривает с одетым в чёрный балахон жрецом. Среди танцующих расплёскивая зажатую в руке чашу кружится Утер. Красный дракон на его груди отливает золотом в отблесках костра. Артур хочет подойти к нему, но безумная пляска не выпускает его из объятий.
...Музыка прерывается, и слепая старуха начинает петь, поглаживая арфу. Артур не понимает языка, но отчего-то на глаза наворачиваются слёзы. Он стискивает уже привычную ладонь и отворачивается, не в силах смотреть в невидящие глаза.
…Он знал, что и Гвин где-то здесь. Она только что кружилась по другую сторону пламени. Или подносила чашу уставшим музыкантам. Артур ищет в толпе её лицо, обходя костёр по круг. Нинев останавливает его, указывая на светлеющий горизонт, и снова зовёт танцевать.
…Огонь совсем не обжигает, когда Артур тянется к нему, чтобы погладить рыжие пряди. Они льнут к его руке, ласкают тело, стирая холодное прикосновения смерти, разбегаются тысячью искр в глазах собравшихся, оседают яркими звёздами на бархате неба.
…Туман путается в ногах, холодя ступни. Празднество переместилось к подножью холма, устроив призрачное, предрассветное шествие. Одна за другой фигуры растворялись в утренней дымке, и из памяти Артура тут же исчезали их имена и облик. Одни звали его с собой, другие приглашали приходить снова. Нинев держала крепко.
Потом они снова бежали, казалось, вокруг холма. Где-то вдалеке ржали потерявшиеся лошади, смеялась слепая старуха, стихали последние звуки музыки, превращаясь в редкие крики лесных птиц. Но вскоре смолкли и они. Мир вокруг, наконец, остановился, застыв размытым предрассветным пейзажем. Артур упал коленями в мокрую траву радом с Нинев и прикрыл глаза.
Наступал первый день ноября.
* * *
Вросшие в вершину холма высокие камни терялись в дымке. Не осталось ни музыки, ни людей, только звенящая тишина напоминает о прошедшем празднестве.
Артур лежал на траве у кромки леса, всё ещё сжимая ладонь Нинев, и провожал взглядом последние звёзды. Одна за другой, они гасли, словно потушенные небесным ветром огоньки свечей. На траве серебрился иней, но внутри осталось ещё много тепла. Он впитал всё, что было в этой безумной ночи, и теперь наслаждался ощущением наполненности, потерянной им ещё вчера целостности и спокойствием раннего утра.
— Скоро рассвет, — зачем-то говорит он, зная, что Нинев думает о том же. — Я тоже теперь немного волшебник, как ты считаешь?
— Сейчас ты просто самый живой из всех людей этого мира. Но на одно волшебство у тебя достанет сил.
Артур тяжело поднялся и, поймав ободряющий взгляд Нинев, побрёл к подножью холма. Сейчас это казалось невероятно просто — всмотреться в туманную дымку, окутавшую вершину, и позвать её. Произнести её имя, как тогда, при первой встрече. Вспомнить золотистые глаза с искорками веселья в глазах девчушки, скачущей с ним наперегонки по окрестностям Камелота. Ещё раз воскресить в памяти дрожащие губы и сцепленные добела пальцы полной решимости королевы. Мысленно утереть слёзы женщине, которой так и не суждено стать матерью…
— Гвиневера!
…поймать отзвуки этого имени, отразившегося от древних камней.
И увидеть очертания тонкой фигуры, проступающие из белой пелены.
* * *
Спустя несколько лет.
Такого празднества Артур не удостаивался со времён своей коронации. По обеим сторонам центральной улицы Камелота, ведущей от ворот к площади, толпились люди. Они выкрикивали его имя и кидали под копыта коней полевые цветы. Отряд шествовал по двое, и воины приветственно поднимали руки, отвечая толпе. Кто-то из них высматривал в толпе жён и детей, кто-то подмигивал хорошеньким девушкам.
После стольких лет бесконечных воин с саксами народ Британии, наконец-то, праздновал мир. Мечом и словом Артуру удалось добиться мира во всех королевствах по южную сторону вала, а разбитые при горе Бандон захватчики теперь долго не найдут сил на очередную войну.
Вероятно, он был единственный, кто не радовался окончанию воины и возвращению домой. В дороге его воины наперебой рассказывали о том, чего так ждали по прибытии – объятий любимых жён, запаха свежего хлеба, тёплых вечеров у очага и аромата яблочного вина, столь любимого жителями Камелота.
Король же не ждал ничего. Всё любимое им осталось за гранью далёкой ночи на пороге зимы, мороком, призраками в тумане.
Ступени дворца заполнила толпа придворных. Многие из них были ещё соратниками Утера, и Артур понимал, насколько важна эта победа и для них. Он улыбнулся приветствиям и спешился, передавая узду в руки подоспевших слуг.
В окружении своих дам его ожидала и королева. По случаю возвращения супруга она облачилась в зелёное платье, отделанное золотой тесьмой. Отливающие медью тёмные волосы сдерживал обод короны. Гвиневера не двинулась с места, давая Артуру возможность самому приблизиться и поцеловать её руку.
— Я рада твоему возвращению, супруг мой, — сдержано поприветствовала она.
Внутри в очередной раз кольнуло. В золотистых глазах, обращённых ему за спину, плескались радость и облегчение.
— Приветствую мою королеву!
Ланселот взбежал по ступеням, также припадая к её руке.
Артур знал, что этой ночью королевские покои будут пустовать, а сам он усядется у камина в доме Нинев, и та нальёт ему полную до краёв чашу, пахнущую горькими травами.
Бета: paranojas
Фандом: Артуриана
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Артур, Гвиневера, Дева Озера, Ланселот.
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: смерть персонажа
Примечание: имя Гвиневеры (в оригинале "Gwenhwyfar") переводится как "белый дух" или "белая тень". Написано на ЗФБ-2017 для команды Артурианы.
читать дальше* * *
В покоях королевы было холодно и темно. Камин давно прогорел, а острые огоньки свечей унёс осенний ветер. Артур не слишком верил в древние легенды, но отворил окно, чтобы выпустить, наконец, на свободу отошедший дух.
За дверями толпились слуги и лекари. Их шёпот волной ударялся в резные створки, просачивался в темноту комнаты, карабкался по стенам и вылетал в открытое окно вместе с ветром. Скорбная весть доберётся до другого конца Британии через несколько дней, а потом достигнет и Саксонского берега, но как её остановить, Артур не знал.
Он держал в своих грубых руках тонкую ручку жены. Её остывшая кожа сливалась с белизной простыней, бледное, бескровное лицо казалось прозрачным и призрачным в свете выглянувшей из-за облака стареющей луны. Ещё немного, и тело Гвиневеры растворится в тусклом ночном свете и вместе с последним её вздохом вылетит в распахнутое окно, смешается с сырым и пряным воздухом. Артуру так хотелось в это верить.
Шепот снаружи неожиданно стих, и дверь бесшумно отворилась. Всего на ладонь, но Деве Озера хватило и этого. Она так же тихо прикрыла створку, словно боялась спугнуть только что освободившуюся душу. «Страх сковывает не только живых» — так, кажется, говорил Мерлин, когда умер старый король.
Нинев сделала несколько шагов вглубь комнаты и застыла, опустив голову и прошептав одной ей известные слова. Её тонкая высокая фигура закрыла собой лунный свет, отбросив тень на лицо умершей.
— Артур… — Вполголоса позвала Нинев, чуть коснувшись напряжённого плеча короля.
Он повернул к ней такое же бледное лицо. Волшебница прикрыла большие тёмные глаза и опустилась к ногам Артура, сжав его промёрзшие пальцы в свои тёплые ладони.
Снова воцарилась скорбящая тишина, прерываемая лишь свистом ветра за окном, шёпотом за дверьми и неровным дыханием Нинев. Неожиданно оказалось очень важным и необходимым, чтобы был рядом кто-то, кто также, как и он, Артур, живёт и дышит, держит его за руку на границе с миром мёртвых, куда безвозвратно ушла его Гвиневера.
Гвиневера. Гвин.
Когда Артур впервые встретил её, она была до краёв полна жизни.
Он хорошо помнил.
* * *
Тот день был тёплым и неожиданно снежным. Огромные хлопья осторожно спускались с тяжёлого, тёмно-серого неба, укладывались на камни замковой стены, образуя пушистые белые шапки. Артур знал, что им не суждено долго лежать — климат его земли не предполагает постоянство, и снег не часто покрывал землю дольше, чем несколько дней к ряду. Скоро всё это великолепие растает, превратившись в жидкую грязь на площадях старого города и на подъездах к воротам, где в последние дни толкалось огромное количество приезжих. Однако сегодня, в день прибытия в Каэрлеон его невесты, небо подарило Британии настоящую красоту. Артуру это показалось добрым знаком.
Шёл третий год его правления. Несколько кровопролитных битв и десятки мелких стычек остались позади, а в стране на короткое время обещал восстановиться мир. Мерлин, не смог не воспользоваться передышкой и напомнить Артуру о том, что не вечны даже боги. За короткое время мать Артура, Игрейна, смогла разыскать самую красивую девушку на всей подвластной Пендрагону земле. И вот день, когда они, наконец, встретятся, наступил.
Сопровождение будущей королевы Британии было доверено Ланселоту, в то время как сам Артур улаживал дела на севере. В отдалённых землях станы между правителями буйствовали распри, и там нужна была твёрдая рука, способная объединить враждующих. Король провёл в пути долгое время и вернулся в столицу лишь к полудню прошлого дня. На рассвете же этого в город прибыл гонец с сообщением о скором прибытии Ланселота.
С замковой стены Артур увидел отряд, движущийся по направлению к воротам. Даже с такого расстояния он смог разглядеть коня Ланселота, но ещё быстрее он заметил собственное знамя, развивающее над отрядом. Артур не стал дожидаться, когда процессия достигнет ворот, а сам спустился во двор и, прыгнув в седло, выехал за стену.
Снег захрустел под копытами коня, когда король направил его галопом через поле, сокращая расстояние. В душе было легко и радостно от предвкушения встречи с Ланселотом и с матерью, но более всего – с назначенной ему невестой.
Приблизившись к отряду, он перешёл на рысь. Остановивший своего гнедого Ланселот узнал короля и поднял руку в приветственном жесте. Рядом с ним на небольшой серой кобыле прикрытая дорожным плащом сидела его мать.
— Игрейна, - улыбнулся он матери. — Я рад, что ты нашла силы приехать. Не слишком ли тяжёл был путь?
Игрейна ответила на улыбку. Глаза её отразили радость Артура, и облик её на мгновение сделался совсем молодым, словно не было всех этих долгих лет горести, что выпали на её долю.
— Путь не близок, но Ланселот развлекал меня и дам историями о ваших приключениях. Это скрасило нам дорогу.
Артур протянул руку Ланселоту, приветствуя и его, и стал искать глазами ту, что через несколько дней станет королевой Британии. Игрейна заметила его беспокойство и отвела коня чуть в сторону, пропуская вперёд закутанную в плащ девушку верхом на небольшой лошади.
Сказать, что она была красива — означает сильно преуменьшить её достоинства. На открытом, совсем юном лице светились большие, невероятно яркие глаза редкого золотистого цвета. Тёмные брови чуть хмурились, что в сочетании с робкой улыбкой выдавало волнение девушки. На грудь ей спускались тёмные пряди волос, вероятно, выбившиеся из-под капюшона во время скачки. Но даже не это поразило Артура. Он увидел в ней много жизненной силы и столько же — благородного изящества. Он не сомневался, что Британия полюбит её так же, как в этот момент полюбил сам Артур.
— Позволь представить тебе Гвиневеру, дочь Леодегранса из Кармелайда.
— Гвиневера, — одними губами повторил Артур и улыбнулся своей будущей жене.
* * *
Нинев чуть прикрыла окно и подбросила сухих дров в камин. Почти умершие угли с силой вцепились в пищу, оживая и разрастаясь. Тёплые отблески легли на белое покрывало и лицо королевы, на время вернув ей красоту жизни.
— Наверное, нужно позвать священника и организовать церемонию, — произнёс Артур глухим голосом.
Было трудно нарушать тишину и выговаривать слова. Сейчас они казались почти кощунственными в остановившимся времени королевских покоев. Любое действие сейчас означало жизнь, любое движение. Стоило выйти за дверь, и он, наконец, признает, что жизнь продолжается.
Волшебница сидела в кресле у камина. Её точёный профиль с сильным, упрямым подбородком очерчивался светом камина. Убранные в перетянутую жемчугом высокую причёску волосы, чуть напряжённые плечи, подол платья, прикрывающий дорожные сапоги. В неровном свете фигура слегка размывалась, сверкали отблески на гранях, словно в алмазах невероятной чистоты, и сквозь них Артур увидел другие черты. Чуть сгорбленную спину, потрёпанный плащ, собравший в себя пыль сотен и сотен дорог, прочный резной посох, перетянутый шнурками у навершия, сплетённые в косицу волосы, непременно седые, отмеченные временем и мудростью.
Артур потёр глаза, смахивая непонятно откуда взявшиеся слёзы.
— Так что…
Нинев вскинула руку, останавливая его:
— Не торопись. Сейчас нужно подумать о Британии.
«Подумать о Британии». Так часто говорила и Гвиневера. Они не были дружны с Нинев – королева боялась и не доверяла волшебнице, но Артур замечал, что они часто были единодушны во многих вопросах. Этого ли хотела бы его жена в час скорби?
Гвин всегда говорила, что в первую очередь является королевой, а потом уже женщиной. Её неиссякаемая энергия и доброе сердце не раз усмиряли горячие головы и утешали боль павших духом. Она была сильная, его королева. Сильная и очень мужественная.
Артур опустил голову и отвёл взгляд, ловя ускользающее воспоминание.
* * *
Круглый стол доставили из Кармелайда через две недели после свадьбы. Король Леодегранс не смог самостоятельно присутствовать на торжестве, но прислал вместо себя своего наследника Огируана, сопровождавшего будущую королеву в свите Ланселота.
Стол занимал почти целый зал, и одновременно за ним могло уместиться несколько десятков человек. Огромный и массивный, вытесанный из морёного дуба, с резной столешницей и прочными ножками, стол больше походил на архитектурное сооружение, нежели на предмет мебели.
— Он хранился в нашей семье несколько веков, — рассказывал Огируан. — Его изготовил для предка моего господина один очень искусный мастер и преподнёс в качестве подарка в честь победы в большом сражении. Рассказывают, что тогда правитель нашей земли смог справиться с врагами, не смотря на большой численный перевес противника. Его бойцы действовали столь слаженно, все как один, что смогли победить, когда никто и думать не мог о победе.
Артур тогда усмехнулся и передал с Огируаном благодарность королю Леодегрансу. А уже через месяц организовал первое собрание своих рыцарей, впоследствии ставшее знаменитым на всю Британию, и круглый стол стал неотъемлемым, почти священным предметом его интерьера.
Во все времена было так, что женщины не допускались туда, где ведут дела мужчины. Жены считались хранительницами дома и уюта, теми, кто дожидается мужчин, пока те работают или сражаются. У женщин был свой, закрытый от мужчин мир, полный загадок и тайн, почти магический для любого мужчины. Каждая из них творила своё маленькое волшебство, создавая и оберегая мир вокруг себя, и высшей ступенью этого волшебства были жрицы, женщины, говорящие с богами и богинями за покровами храмов, в глубоких пещерах и на лесных полянах. Тихо, тайно, шёпотом. Чтобы никто не вторгся в их мир и не разрушил его хрупкой гармонии и размеренности.
Именно поэтому на лицах его соратников, бывалых воинов и тех, кто только собирался снискать себе славы, отразилось удивление, если не сказать — возмущение, когда королева впервые переступила порог собрания Круглого стола. Лицо её было полно решимости, а во взгляде отражалась твёрдость. Гвиневера оглядела воинов, чуть склонила голову в знак приветствия и подошла к Кею, занимавшему место по левую руку от Артура.
Кей окинул её недовольным взглядом, словно королева была докучливой торговкой, надумавшей продать ему несвежей рыбы. Артур с интересом наблюдал за этой сценой, и на губах его играла лёгкая улыбка.
Гвиневера дождалась, пока все займут свои места. Стол был большим, но был занят от силы наполовину — многим тогда лишь предстояло получить место среди советников короля, а Артур выбирал лишь достойнейших.
Наконец, наступила тишина. Четыре десятка глаз неотрывно смотрели на застывшую фигуру, и этих глазах читалось столько же раздражения, сколько в них было любви к королеве за пределами этого зала.
Гвиневера обвела взглядом собравшихся. Пальцы её, сцепленные у груди, напряглись. Острые ногти впились в кожу, оставляя отметины.
— Я – королева этой страны, и мой долг — заботиться о своём народе, — громко сказала она, и голос отразился от высоких сводов. — Надвигается война, и все вы, как один, желаете победы. Вы думаете о сражениях, о воинах, о продовольствии для отрядов, о границах и численности врага. Я же, как королева, думаю о людях. О тех, кто непременно пострадает, пока мы и наши враги будут лить кровь друг друга. О тех, кто возделывает поля и выращивает скот, о жёнах и детях Британии. И я буду представлять их интересы в этом совете.
Повисла звенящая тишина. Артур видел улыбки на лицах воинов. Видел смех в их глазах. Любому, кто услышал бы подобное на военном совете, захотелось бы смеяться. Ему и самому хотелось. Его маленькая, хрупкая королева обладала большим упорством и добрым сердцем, но знала ли она, насколько абсурдно звучали её слова, высказанные прошедшим не одно сражение воинам?
И он засмеялся.
Громко, заразительно, так, как умел смеяться только воин. Остальные, увидев реакцию короля, тоже дали себе волю, и от стен отразилось громогласное эхо. Гвиневера застыла, не шевелясь, и только ногти сильнее врезались в кожу. Её лицо побелело, а глаза заблестели то ли от гнева, то ли от подступивших слёз.
Пора было заканчивать.
— Кей, подвинься, освободи королеве место, — отсмеявшись, громко попросил Артур.
В тот день Гвиневера нарушила границу между миром мужчин и миром женщин, но за всё то время, что она провела за круглым столом, король ни разу не пожалел о своём решении.
* * *
— Она тоже часто думала о Британии, — медленно произнёс Артур.
Нинев склонила голову, соглашаясь. На её лицо упал отблеск огня, открыв королю напряжение волшебницы. Неожиданно он осознал всю нелепость происходящего. Они сидели у смертного ложа его жены и собирались говорить о Британии, пока дух её, ещё не до конца оставивший эти покои, витал где-то поблизости.
— Каждому человеку даётся лишь одна смерть. Я уважаю смерть твоей жены, какой бы преждевременной и тяжёлой она ни была. То, что я хочу тебе предложить, может показаться неправильным или жестоким. Но, поверь, сейчас это наилучший выход из всех возможных.
Артур непонимающе посмотрел на волшебницу, и в его сердце на секунду загорелась слабая надежда. Он знал, что магия способна на многое, и может оказаться, что…
— Я уже видел её смерть, — ответил он. — Вряд ли ты сможешь предложить что-то более жестокое или неправильное. Хуже будет, только если мы проиграем войну с саксами, но и тогда я умру в бою, зная, что сбылось пророчество Мерлина. Гвиневера и Британия — это всё, что у меня было… и есть.
Волшебница быстро кивнула, принимая его слова. Только она и Мерлин смогли бы понять его лучше, чем он сам.
— Кто-нибудь заходил сюда и может разнести весть?
Артур отрицательно покачал головой, чувствуя, как сердце забилось чаще.
* * *
Холодная мёртвая ночь окутала путников, стоило им только выехать за ворота замка. Огрызок луны спрятался в быстро бегущих облаках и лишь иногда подглядывал за пустынной в этот час дорогой. Первые заморозки сковали разошедшуюся грязь, покрыли пушистым инеем пожелтелую траву по обочинам. Артур и Нинев гнали конец до самого поворота за холм, где они оказались вне обзора часовых, мёрзнувших на замковой стене. Чем меньше людей будут знать, что король этой ночью покинул город, тем лучше для их предприятия.
Артур пустил коня шагом и открепил от седла факел. Нинев чиркнула огнивом, и на дороге заплясали неровные тени. Поднявшийся ветер рвал пламя, заставляя короля поднять факел выше.
Он старался не думать о том, куда они едут, и что там будет происходить, но мысли лезли в голову, мешая сосредоточиться на дороге. Согласилась бы с его решением Гвенивера, не любящая магию, но готовая на всё ради благополучия страны? Смогла бы она простить его за то, что так поспешно оставил её смертное ложе? И простит ли он себе ту лёгкость, с которой предаёт сейчас её память?
— Знаешь, ведь она не любила меня не из-за магии, — вдруг произнесла Нинев, разгоняя тяжелые мысли Артура.
Он пожал плечами.
— Ты — жрица. Обычно женщины держатся подальше от тех, кто общается с богами. Гвин просто боялась. Но ты права — странно, что она так хорошо принимала Мерлина, но избегала тебя.
— Она приходила ко мне за средством, помогающим женщинам забеременеть, — призналась Нинев. — Я не стала говорить тебе, чтобы не тревожить понапрасну.
Артур грустно улыбнулся, удобнее перехватывая поводья.
— Мерлин предупреждал меня об этом, — сказал он. — Королева… была бесплодна, и тут помочь не смог бы даже он.
— Мне жаль, Артур, — вздохнула волшебница.
* * *
Просторную залу заливал тяжелый белый свет зимнего утра. Он ложился на скамьи, расставленные вдоль стен, на небольшие столы с разложенным рукоделием, на яркие гобелены, словно тускнеющие от его прикосновения. Угли в камине едва тлели, не способные окрасить этот хмурый день тёплыми красками.
Гвиневера в тот день отпустила своих дам, и с ней осталась только старая служанка, которая, быстро поклонившись Артуру, скрылась за дверью. Королева сидела у окна, и белый свет окутывал её фигуру, словно плащ. На коленях у неё лежало вышивание. Покоящиеся поверх него руки Гвиневеры были неподвижны, как камень. Заметив Артура, она повернула к нему бледное, усталое лицо.
— Я слышал, ты не готовишься к пиру, — мягко сказал король.
Гвиневера опустила глаза и вцепилась пальцами в вышитую ткань.
— Прости, я сегодня неважно себя чувствую. Знаю, приедут многие твои союзники, ты хотел познакомить меня с ними, но…
Артур осторожно присел на колени перед ней и взял её руки в свои. Напряжённые пальцы отпустили ни в чём не повинную ткань, расслабляясь в его большой, грубой ладони.
— Тебя что-то тревожит, — заметил Артур.
Гвиневера прикрыла влажные теперь глаза. Её пальцы снова напряглись, и она высвободила их из руки Артура.
— Я не могу так больше, — тихо произнесла она. — Люди уже шепчутся о том, что я не могу родить наследника. А сегодня… опять. Я не могу выйти туда, ко всем, чтобы они шептались у меня за спиной.
Артур поднялся и, прижав её голову к себе, стал гладить по голове. Он не в первый раз успокаивал её, растрёпанную, вытирающую упрямые слёзы. Ей приходилось нелегко, когда она взяла на себя обязанности хозяйки замка. Когда на первых собраниях за Круглым столом его соратники едва сдерживали снисходительные улыбки. Когда умерла Игрейна, единственная, кто мог поддержать её как женщину и как королеву. Гвиневера всегда держалась сильной и уверенной, скрывая свои чувства за дверями королевских покоев. И Артур любил её за это ещё больше.
— Эти слухи скоро поутихнут, — спокойно сказал Артур. — Люди не могут постоянно обсуждать одно и то же.
— Они никогда не утихнут, — ответила Гвиневера. — Ты же знаешь это. Король должен править своей страной и защищать её. Королева должна подарить королю наследника, это известно всем. А я… я плохая королева, Артур. И плохая жена.
Она всхлипнула и сильнее прижалась к нему.
— Глупости, — улыбнулся он. — Ты лучшая королева, о которой только могла мечтать Британия. И меня не интересует, что о тебе шепчут другие. Я люблю тебя.
Гвиневера чуть отстранилась и подняла на него припухшие глаза. Отражённые пролитыми слезами, золотые искры в них светились ярче, чем в самые солнечные дни.
— Я не хочу, чтобы ты так сильно беспокоилась об этом. У нас впереди ещё много времени.
Они кивнула, стирая остатки слёз. Забытое вышивание давно упало на пол с её колен, и Гвиневера подняла его.
— Ты прав, нужно просто подождать, — кивнула она. — Пойду говориться к пиру.
Она быстро поднялась, бросив вышивание в кресло, и кинулась к дверям. Погрузиться в заботы, в дела, отстраниться от боли проигравшего, которую королева уже примеривала на себя. Артур знал, что это лучшее средство от горя, как знала это и Гвиневера.
— Из Корнуолла на рассвете приехал Кадор, — сообщил ей в след король. — Я бы хотел, чтобы ты поиграла для нас на пиру. Он любит твою арфу.
Гвиневера обернулась, стоя у самых дверей, и чуть натянутая улыбка скользнула по её губам.
* * *
— Я так и не сказал ей о словах Мерлина, — произнёс Артур, когда они спешились у поворота на едва различимую тропу, ведущую в лес.
В разрывах туч сверкали холодные, колючие звёзды. Вековой лес за спиной хрустел под порывами ветра. Нинев получше укуталась в плащ и взяла лошадь под уздцы.
— Гвиневера была сильной женщиной. Она выдержала бы это. Ведь ты взял её в жёны, не смотря на то, что она не принесла бы тебе наследника.
— Что теперь об этом говорить, — вздохнул Артур.
Погасив факел и убрав плащи в седельные сумки, они свернули на тропу. Подлесок хрустел под копытами, низкие ветки елей норовили попасть в глаза. В некоторых местах проход перегораживали огромные поваленные стволы, и путникам приходилось обходить их, продираясь через густые заросли.
Артуру показалось, что они пробирались через лес всю ночь, когда впереди показалась освещённая тусклым светом поляна. Ветер стих, оставив редкие облака медленно ползти по небу, усеянному тысячами холодных, колючих звёзд.
— У нас немного времени, — сказала Нинев. — Раздевайся и снимай сбрую с лошади. Я пойду с тобой, чтобы они не посмели тебя заморочить.
Она быстро расстегнула пояс и сняла сапоги, вытащила резные шпильки из волос.
— И, Артур, что бы ни случилось, помни — это не та Гвиневера, которую ты знал и любил.
* * *
Они отпустили лошадей, как только впереди показались первые отблески костра и послышались звуки музыки. Здесь лес кончался, и начинались покрытые заиндевевшей травой холмы с торчавшими словно истлевшие кости валунами.
Некоторое время Нинев задумчиво смотрела на вершину холма, вслушиваясь в мелодию и покачивая в такт головой. На лице её отразилась странная, совершенно не свойственная волшебнице улыбка.
Артур ждал, стараясь не выдавать нетерпения и не смотреть на обнажённую спутницу. В тусклом свете звёзд её белое тело казалось почти прозрачным. Красивые черты искажались в темноте, расплывались, сливаясь с ночной темнотой.
Он уже почти поверил, что сейчас проснётся у кровати Гвиневеры, как вдруг волшебница резко обернулась и схватила его за руку.
— Пора, — прошептала она, улыбаясь.
…Холодная земля под ногами, трава, царапающая ступни, и камни, впивающиеся в кожу. Впереди мелькает призрачное тело Нинев, весело подпрыгивающей, лёгкой, словно девчушка на празднике. Она ни на секунду не отнимает руку. Её длинные волосы хлещут Артура по лицу, но он не останавливается.
…Вокруг костра танцуют люди. Мужчины и женщины прыгают, крутятся на месте, что-то выкрикивают, хватают друг друга за руки. Артур смеётся, принимая чашу, пахнущую горькими травами, из рук Нинев. Смеётся, когда сразу несколько рук утаскивают его в толпу. Смеётся, когда сам также начинает прыгать и крутиться, хватает за руки волшебницу. Кричит в холодное звёздное небо над головой, выплёскивая что-то, о чём он уже не помнит.
…Среди толпы мелькают знакомые лица. Молодой мужчина с лицом Мерлина сидит у высокого камня и о чём-то разговаривает с одетым в чёрный балахон жрецом. Среди танцующих расплёскивая зажатую в руке чашу кружится Утер. Красный дракон на его груди отливает золотом в отблесках костра. Артур хочет подойти к нему, но безумная пляска не выпускает его из объятий.
...Музыка прерывается, и слепая старуха начинает петь, поглаживая арфу. Артур не понимает языка, но отчего-то на глаза наворачиваются слёзы. Он стискивает уже привычную ладонь и отворачивается, не в силах смотреть в невидящие глаза.
…Он знал, что и Гвин где-то здесь. Она только что кружилась по другую сторону пламени. Или подносила чашу уставшим музыкантам. Артур ищет в толпе её лицо, обходя костёр по круг. Нинев останавливает его, указывая на светлеющий горизонт, и снова зовёт танцевать.
…Огонь совсем не обжигает, когда Артур тянется к нему, чтобы погладить рыжие пряди. Они льнут к его руке, ласкают тело, стирая холодное прикосновения смерти, разбегаются тысячью искр в глазах собравшихся, оседают яркими звёздами на бархате неба.
…Туман путается в ногах, холодя ступни. Празднество переместилось к подножью холма, устроив призрачное, предрассветное шествие. Одна за другой фигуры растворялись в утренней дымке, и из памяти Артура тут же исчезали их имена и облик. Одни звали его с собой, другие приглашали приходить снова. Нинев держала крепко.
Потом они снова бежали, казалось, вокруг холма. Где-то вдалеке ржали потерявшиеся лошади, смеялась слепая старуха, стихали последние звуки музыки, превращаясь в редкие крики лесных птиц. Но вскоре смолкли и они. Мир вокруг, наконец, остановился, застыв размытым предрассветным пейзажем. Артур упал коленями в мокрую траву радом с Нинев и прикрыл глаза.
Наступал первый день ноября.
* * *
Вросшие в вершину холма высокие камни терялись в дымке. Не осталось ни музыки, ни людей, только звенящая тишина напоминает о прошедшем празднестве.
Артур лежал на траве у кромки леса, всё ещё сжимая ладонь Нинев, и провожал взглядом последние звёзды. Одна за другой, они гасли, словно потушенные небесным ветром огоньки свечей. На траве серебрился иней, но внутри осталось ещё много тепла. Он впитал всё, что было в этой безумной ночи, и теперь наслаждался ощущением наполненности, потерянной им ещё вчера целостности и спокойствием раннего утра.
— Скоро рассвет, — зачем-то говорит он, зная, что Нинев думает о том же. — Я тоже теперь немного волшебник, как ты считаешь?
— Сейчас ты просто самый живой из всех людей этого мира. Но на одно волшебство у тебя достанет сил.
Артур тяжело поднялся и, поймав ободряющий взгляд Нинев, побрёл к подножью холма. Сейчас это казалось невероятно просто — всмотреться в туманную дымку, окутавшую вершину, и позвать её. Произнести её имя, как тогда, при первой встрече. Вспомнить золотистые глаза с искорками веселья в глазах девчушки, скачущей с ним наперегонки по окрестностям Камелота. Ещё раз воскресить в памяти дрожащие губы и сцепленные добела пальцы полной решимости королевы. Мысленно утереть слёзы женщине, которой так и не суждено стать матерью…
— Гвиневера!
…поймать отзвуки этого имени, отразившегося от древних камней.
И увидеть очертания тонкой фигуры, проступающие из белой пелены.
* * *
Спустя несколько лет.
Такого празднества Артур не удостаивался со времён своей коронации. По обеим сторонам центральной улицы Камелота, ведущей от ворот к площади, толпились люди. Они выкрикивали его имя и кидали под копыта коней полевые цветы. Отряд шествовал по двое, и воины приветственно поднимали руки, отвечая толпе. Кто-то из них высматривал в толпе жён и детей, кто-то подмигивал хорошеньким девушкам.
После стольких лет бесконечных воин с саксами народ Британии, наконец-то, праздновал мир. Мечом и словом Артуру удалось добиться мира во всех королевствах по южную сторону вала, а разбитые при горе Бандон захватчики теперь долго не найдут сил на очередную войну.
Вероятно, он был единственный, кто не радовался окончанию воины и возвращению домой. В дороге его воины наперебой рассказывали о том, чего так ждали по прибытии – объятий любимых жён, запаха свежего хлеба, тёплых вечеров у очага и аромата яблочного вина, столь любимого жителями Камелота.
Король же не ждал ничего. Всё любимое им осталось за гранью далёкой ночи на пороге зимы, мороком, призраками в тумане.
Ступени дворца заполнила толпа придворных. Многие из них были ещё соратниками Утера, и Артур понимал, насколько важна эта победа и для них. Он улыбнулся приветствиям и спешился, передавая узду в руки подоспевших слуг.
В окружении своих дам его ожидала и королева. По случаю возвращения супруга она облачилась в зелёное платье, отделанное золотой тесьмой. Отливающие медью тёмные волосы сдерживал обод короны. Гвиневера не двинулась с места, давая Артуру возможность самому приблизиться и поцеловать её руку.
— Я рада твоему возвращению, супруг мой, — сдержано поприветствовала она.
Внутри в очередной раз кольнуло. В золотистых глазах, обращённых ему за спину, плескались радость и облегчение.
— Приветствую мою королеву!
Ланселот взбежал по ступеням, также припадая к её руке.
Артур знал, что этой ночью королевские покои будут пустовать, а сам он усядется у камина в доме Нинев, и та нальёт ему полную до краёв чашу, пахнущую горькими травами.
@темы: Arthuriana